– Да, этим повезло.
Они помолчали, прихлебывая крепкий напиток.
– Возможно, вы и правы, Митоя-сан, – снова заговорил Удзуки. – И я сетую на грустную судьбу японского народа только потому, что сам принадлежу к нему. Возможно, другим народам не легче… И сейчас такое время, что все человечество обречено на безмерные страдания, если оно не одумается, не перестанет играть с атомным огнем. Но свое дитя плачет громче всех. Да и со стороны, конечно, видно, что в Японии неблагополучно. Ничего определенного! – Удзуки презрительно фыркнул. – Американцы тянут в свою сторону, социалисты – в свою, промышленники – в свою. Народ изголодался, оборвался, устал… Поневоле начинаешь думать, нет ли истины в том, что говорят коммунисты.
Митоя покачал головой:
– Нет, коммунисты не для нас. Хотя даже у вас многие видные люди сочувствуют коммунистам. Возьмите Ояма. А Ямава Гихэй – знаете, известный биолог, – он ведь вступил в японскую Компартию. Возможно, он считает, что только коммунисты предлагают пусть тяжелый, но зато определенный выход из того безобразного положения, в котором очутилась наша страна. Не знаю.
– Между прочим, – сказал Удзуки, – как-то я разговорился с рыбаками «Счастливого Дракона», и они рассказали мне о своей жизни. Я выяснил прелюбопытную вещь. Оказывается, многие из наших рыбаков, особенно молодежь, нанимаются на рыболовные шхуны вовсе не ради заработка.
– Вот как?
– Заработок за сезон слишком мал – восемь, от силы десять тысяч иен. Одни только резиновые сапоги стоят тысячу. Рыбаки идут в море для того, чтобы досыта поесть рыбы. Каково? Этого не было даже в годы войны.
– Да-а… – Мятоя задумчиво постучал пальцами по столу. – Кстати, Удзуки-сан, как идет лечение этих рыбаков? За последнее время я так увлекся административными делами, что совсем забросил врачебную практику.
– Лечение идет скверно, – не сразу ответил Удзуки. – Очень скверно. У всех тяжелые поражения костного мозга. И самое неприятное – крупные концентрации радиоактивной дряни в живых тканях организма. Сейчас пробуем переливание крови – возможно, это и поможет. Самочувствие у всех у них ужасное, не исключая тех семерых, которые находятся в вашем госпитале. Но хуже других состояние радиста Кубосава. Боюсь, что у него поражена еще и печень.
Он задумался на минуту, потом вдруг оживился;
– Помнится, вы рассказывали, как неласково встретили Нортона ваши пациенты со «Счастливого Дракона». Представьте себе, такая же история повторилась и в Первом национальном. Больные заявили, что они не морские свинки и не позволят производить над собою опытов. Словно сговорились. Насилу я их успокоил. Но американцы страшно обиделись. Нортон заявил протест. Кричал, что такого варварства не было со времен холерных и чумных бунтов, что это не что иное, как заговор и саботаж со стороны японских врачей, что он будет жаловаться, что умоет руки и так далее…
