Пепел Бикини | страница 27

– Что вы имеете в виду? – нахмурился Брэйв.

– Не пугайте адмирала, доктор! – насмешливо осклабился Коркран. – Он и так достаточно переволновался из-за этих несчастных канаков. Вы представляете, что теперь будет с мировым общественным мнением?

– Черт бы его побрал! – с большим чувством сказал Брэйв.

– Не знаю, джентльмены… – Нортон встал. – Для меня человеческая жизнь есть человеческая жизнь, не меньше. Независимо от общественного мнения. Лучевые удары – это очень болезненно и очень опасно. Вряд ли. они могут быть темой для шуток…

Он шагнул к двери, но в этот момент на пороге появился лейтенант Погги, адъютант Брэйва.

– Прошу прощения, сэр, – сказал он. – Радиограмма полковнику Нортону.

– Откуда? – удивленно спросил Нортон, протягивая руку за листком.

– Из Токио.

Нортон торопливо развернул бланк.

– Черт… – хрипло сказал он.

– Что? Что случилось? – Брэйв медленно поднялся, опираясь руками о стол.

Нортон протянул адмиралу радиограмму:

– Мне надо немедленно возвратиться в Японию. Наступила тишина. Наконец Брэйв осторожно положил желтый листок на стол и провел ладонью по побледневшему лицу.

– Так, – проговорил он. – Ну что ж… Погги! (Адъютант выжидательно глядел на адмирала.) Мой самолет – для мистера Нортона. В Токио, сейчас же!

Для японца – во всяком случае, для японца, не потерявшего голову и уважение к традициям в неразберихе войны и в сутолоке жизни больших городов, – Новый год – всегда событие исключительной важности. Те, кто в полночь тридцать первого декабря с благоговением прислушивается к звонким ударам храмового колокола, знают, что с последним, сто восьмым ударом, все неприятности, пережитые в старом году, исчезают, рассеиваются, как дурной сон, и жизнь снова начинает сиять чистым светом радости и надежд. Поэтому к встрече нового, 1954 года, или 29 года эры Сева [12], в семье Сюкити Кубо-сава готовились по всем правилам. Накануне старая Киё, маленькая Ацу и Умэ тщательно и ревностно провели «сусу-хараи» – традиционную уборку дома: известно, что счастье и удача нового года входят только в чистый дом. На улице, перед входом в дом, были установлены красивые «кадо-маду» – каждая из трех косо срезанных стволов бамбука, украшенных ветками сосны и сливы, – символизирующие пожелание здоровья, силы и смелости. Над дверью красовался внушительный «симэ-нава» – огромный жгут соломы, охраняющий дом от всякого зла и несчастья. Кладовая была полна съестных припасов, праздничных кушаний и напитков, которыми хозяину и домочадцам предстояло угощаться и угощать в течение всей первой недели января; в шкафу для каждого члена семьи было приготовлено свежее белье и новая одежда. А в самой большой и светлой комнате стоял низенький столик, покрытый двумя листами чистой бумаги, на котором лежали друг на друге, увенчанные аппетитным красным омаром, два «кагами-моти» – символы удачи – круглые пироги из толченого отваренного риса. Им предстояло пролежать до одиннадцатого января, чтобы затем быть добросовестно съеденными.