Я кивнул.
— Это я понял, — ответил ему спокойно. — В такое можем и сыграть. Остается вопрос: на что. Например: что для тебя означает: «Пока»?
Он довольно долго молчал, потом передернул плечами и пробормотал что-то, чего я не разобрал.
— В такие игры я не играю, — заявил я.
Он повернулся ко мне лицом. Глаза превратились в щелки. Снова. Вот таким он мне нравился. Он дыхал быстро, но не слишком быстро. Его тело едва заметно вздрогнуло.
— Предупрежу тебя, — выдавил он. — Могу обещать только это. У тебя осталось время…
— При условии, — негромко добавил я, — что я не замечу этого… предупреждения, верно?
Его лицо подобрело.
— Жаль, — печально произнес он, — что мы раньше не познакомились, пока все это не началось. Мне кажется, мы могли бы друг друга понять…
Я согласно кивнул.
— Жаль. Это даже странно. Если, как ты говоришь, ты из Центра…
Он напрягся. Может, впрочем, мне только показалось.
Развлечения близились к концу. Таким образом можно переговариваться сутками, но так ни к чему и не прийти. Мы поняли это одновременно.
— Ты думаешь, — произнес он, растягивая слоги, — что ты один имеешь право задавать вопросы? Ты на дежурстве, верно. Но несешь-то ты его после меня. Что тебе надо было на соседнем холме?
— Оленей, — быстро ответил я. — Ты спугнул мне стадо. Случайно не заметил, куда они побежали?
Он поднялся. Я невольно отступил назад. Коснулся спиной стены. Стало холодно.
Он прошел в противоположную часть кабины и остановился. Взгляд его скользнул по дверце в нишу гибернатора, по пульту диагностической системы, по выводам стимулятора. Сместился в направлении главного экрана и без всякого интереса остановился на нем.
Он нес дежурство передо мной. Отлично. Но теперь ведь я его несу. До определенной степени я согласен не обращать внимания на его присутствие. Если решить, что я и в самом деле должен знать, что он здесь делает. Но не больше.
Не прошли мимо его внимания и показания индикаторов. Он провел кончиками пальцев по поверхности пульта, словно проверил, нет ли на нем пыли, и двинулся дальше. Через какое-то время я услышал шипение. Это он насвистывал сквозь зубы. Какое-то время я пытался уловить хоть намек на какую-либо знакомую мелодию. Ничего не вышло. Наверно, он сам не соображал, что делает. Или же это относилось к его репертуару? К повседневной игре с тишиной?
Он ускорил шаги. Кружил возле стола, высоко поднимая ноги и мелькая в воздухе подошвами. Раскачивался взад и вперед, покачивая головой в такт.
