— Даже так? — повторил я.
— Не знаю, — раздраженно ответил он. — Никто не знает. Ни один из тех болванов, что выписывают сейчас на небесах разную ерунду. Для этого они годятся. Для того, чтобы ничего не видеть. Но остались еще люди, которые знать обязаны. Те, для кого предвидение является необходимостью, поскольку составляет честь их профессиональных качеств. Знать — и сидеть тихо, как мышь у кормушки. Еще раз повторяю. Не стоит рисковать потерей биологического равновесия в размерах целой цивилизации и ее биосферы, если никто не знает, что из всего этого может получиться. Я говорю не о последствиях нарушений в социопсихологии, хотя одного этого было бы достаточно. Но подумайте о тех, кто останется. А ведь и такие найдутся. Хотел бы я хоть одного из них увидеть…
— Профессор, — начала Авия, с улыбкой покосившись на меня.
— Продолжайте, — перебил я. Она быстро глянула на меня и замолчала.
— Вы бы хотели увидеть одного из тех, кто останется… — напомнил я, видя, что Марто словно бы и заколебался. Но он был слишком углублен в себя, чтобы что-либо замечать.
— Напрасно я вас запугиваю, — сообщил он, покачав головой. — В конце концов, это моя личная точка зрения… крайне личная, — добавил он с горечью, — Что ж, я бы хотел взглянуть в глаза человеку, от которого будет зависеть жизнь всех нас… само ее существование с традициями, достижениями, со всем ее, словно бы оборванном как кинолента, образом жизни. Не для того, дабы найти подтверждение собственным опасениям. Но, чтобы пожелать ему… мужества. Пусть даже он окажется глупцом, не отдающим себе отчета в происходящем…
— Надеюсь, — рассудочно произнес я, — они сперва подумали, а потом делали выбор.
Это его встряхнуло. Он некоторое время разглядывал меня, словно желал убедиться, не издеваюсь ли, а потом взорвался:
— Подумали? Кто это — подумали? Впрочем, это пустая болтовня. Не существует ни одного объективного критерия. С тем же успехом можно было бы устроить лотерею или брать первого попавшегося с улицы…
— Вы, профессор, не преувеличиваете? — тихо поинтересовалась Авия. В ее голос ощущалась неприязнь. Удовольствия это мне не доставило.
— Нет, — бросил Марто. — Мы ни малейшего понятия не имеем, как все это будет. Даже ты, — он поглядел на меня, нахмурив брови. — Тишина и одиночество. На Земле. На Земле, судьба которой зависит от движения пальца одного-единственного человека. И не надо быть стариком и профессором, чтобы предвидеть то, о чем множество раз говорилось в литературе. И не только специализированной.
