Кровь в жилах Фредерика будто сковало льдом, крик ужаса застрял в горле. Остальные гусары в панике бросились кто куда.
Напрасно французы метались по полю, ища спасения. Что могли измученные многократными атаками животные против сытых и бодрых испанских лошадей, что могли сабли против пик?.. Удар был стремительным и страшным. Уланы бросались на разрозненные группы гусар, нанизывая на свои пики людей и коней. Французы пытались стрелять во всадников, летящих по полю, будто смертоносный гигантский серп, сметающий все на своем пути. Окончательно растерявшийся Фредерик тупо смотрел, как в сердце эскадрона вонзился лес пик, как пал орлиный штандарт. Потом началась погоня. Увидев, что преследователи и беглецы поменялись местами, Фредерик словно очнулся от сна; желудок свело холодом, по телу пробежала дрожь. Припав к лошадиной гриве, он ударил коленями в бока Нуаро и понесся через поле, не разбирая дороги, подгоняемый страхом и надеждой на спасение.
Они догоняли. Нуаро выбивался из сил, он весь покрылся пеной, черный круп блестел от пота и дождя. Лошадь гусара, скакавшего впереди, увязла передними ногами в глубокой луже и, резко дернувшись, сбросила своего седока. Солдат тут же вскочил на ноги, не выпуская из рук оружия. Фредерик хотел было помочь ему взобраться на своего коня, но передумал; бедняга Нуаро с трудом нес его одного. Проводив его взглядом, гусар выпустил в подступающих улан последнюю пулю и в отчаянии отбросил саблю, неспособную защитить от длинной испанской пики.
Фредерику было некогда ждать финала драмы: Нуаро выбивался из сил. Конь спотыкался, поминутно припадая на передние ноги. Галоп сменился слабенькой рысью. Любое движение, любой вздох стоили животному огромных усилий. Испанцы приближались, Фредерик слышал топот их лошадей и крики, которыми безжалостные охотники подбадривали друг друга.
Вот что такое паника. Дикий, чудовищный, унизительный страх. Фредерик судорожно оглядывался по сторонам в поисках укрытия. По спине юноши то и дело пробегала дрожь, будто он каждую минуту ждал смертоносного удара пики. Хотелось жить. Выжить любой ценой, израненным, слепым, калекой… Фредерик хватался за спасение всеми силами, он ни за что не хотел умирать здесь, в грязи, под мутным, темнеющим небом, в этом проклятом Богом диком краю, куда ему вовсе не надо было соваться. Умирать одиноким, загнанным, точно дикий зверь, повиснув на испанской пике, как чудовищный охотничий трофей.
