Строй гусар тянулся среди поросших оливами холмов, словно гигантская змея. С приближением битвы смолкли досужие разговоры. Всадники ехали молча, мрачно глядя в спины тем, кто скакал впереди.
Землю совсем развезло от дождя, в лужах застыли куски лилового неба. Фредерик откинулся в седле, перебирая пальцами узду. Внешне юноша был совершенно спокоен, но душа его трепетала от близкой канонады, словно война стремилась завладеть им, проникнуть в его сердце.
В голове Фредерика мучительно крутилась одна и та же навязчивая мысль. Она возникла во время последнего разговора с де Бурмоном, и юноша ни за что не стал бы высказывать ее вслух. Давным-давно, в раннем детстве, Фредерик любил бросать в огонь оловянных солдатиков и наблюдать, как металлические фигурки оплывают и меняют форму, охваченные пламенем. Юноша подумал о командирах, способных отправить на смерть тысячи людей из-за нелепой ошибки в расчетах, собственного тщеславия или простого стечения обстоятельств, и вообразил чудовищную картину: два монарха кидают в пекло солдатиков из крови и плоти, чтобы посмотреть, что с ними сделает огонь. Ротам, батальонам, целым полкам была уготована одна и та же участь. Их судьбы — и сама мысль об этом приводила Фредерика в ужас — находились в руках одного человека, какого-нибудь императора или короля. Юноша не посмел сказать об этом своему другу, опасаясь предстать в глазах де Бурмона трусом. Тому и так не слишком понравились сомнения Фредерика. Де Бурмон был цельным человеком, прирожденным солдатом, храбрым и благородным. И Фредерик с горечью подумал, что, возможно, одолевшие его горькие мысли на самом деле — признаки тщательно скрытой трусости, недостойной того, кто носит гусарский мундир.
Юноше понадобилось огромное, почти физическое усилие, чтобы прогнать предательские сомнения. Он глубоко вздохнул и принялся рассматривать дымчатые стволы олив. Фредерик сжимал коленями крепкие бока верного Нуаро, видел невозмутимые лица товарищей, и всей душой желал, чтобы их спокойствие снизошло и на него. В конце концов, говорил он себе, сейчас настало время посадить все сомнения под замок, высоко поднять голову и вызвать к жизни то удивительное чувство, что позволяет выхватить саблю и без страха броситься на врага. Когда придет заветный миг, его ничто не остановит: Нуаро понесет своего седока хоть в преисподнюю, а если придется защищать собственную жизнь, в голове попросту не останется места для несвоевременных размышлений.
