— Лично я предпочитаю старые добрые республиканские марши, — заявил он.
— Я тоже, — отозвался де Бурмон. — По крайней мере они были рождены не в райке, и исполняли их не разряженные клоуны из буффонады.
— А вот императору республиканские марши явно не по вкусу, — усмехнулся Филиппо. — Он говорит, что они сверху донизу перепачканы французской кровью, и хочет, чтобы его солдаты маршировали под бравые мелодии, вроде этой. Вот вы ее ругаете, де Бурмон, а между тем это любимый марш Наполеона.
— Я знаю. Наполеон великий воин, но это вовсе не означает, что он обязан разбираться в маршах. В музыкальном образовании нашего императора немало пробелов.
Филиппо задохнулся от ярости:
— Ну знаете, де Бурмон. Иногда вы меня порядком бесите.
— Что ж, я готов дать вам сатисфакцию в удобное для вас время, — невозмутимо ответил де Бурмон. — Я к вашим услугам.
— Cazzo di Dio!
Фредерик почувствовал, что ему снова пора вмешаться.
— Прошу вас, господа, — произнес он примирительно. — Давайте побережем свой гнев для испанцев.
Красный от бешенства Филиппо хотел было накинуться на Фредерика, но, заметив, что Мишель смеется, сам от души расхохотался. Его гнев моментально рассеялся.
— Sporca Madonna6, Бурмон, однажды мы с вами скрестим сабли. До чего же вам нравится меня злить, дружище.
— Мы с вами скрестим сабли? И сколько же вас будет?
— Cazzo di Dio!
— Прошу вас, господа! — взмолился Фредерик. — У нас остался коньяк?
Де Бурмон открыл фляжку, и гусары молча выпили. Со стороны холма к ним приближались поручик Жерар и подпоручик Лаффон.
— Вестового видели? — спросил рыжий Лаффон, известный в эскадроне сквернослов и дуэлянт, но при этом великолепный наездник, как никто владевший саблей.
— Да, — кивнул Фредерик. — Наверное, мы скоро понадобимся.
— Похоже, главные события разворачиваются в центре нашей линии, — сказал Жерар, коренастый и кривоногий ветеран. — Там сейчас жарче всего.
Гусары поделились слухами и собственными догадками. Сошлись на том, что никто понятия не имеет, что же творится на самом деле. Другие офицеры и солдаты разбрелись по берегу речушки и негромко переговаривались, но больше молчали, напряженно прислушиваясь к шуму битвы. Солнце так и не сумело совладать с дождевыми тучами, и на горизонте снова сгущалась лиловая тьма.
С холма почти бегом спустился ротмистр
Домбровский. По эскадрону пробежал тихий вздох надежды и предвкушения, офицеры поспешили к своим лошадям. Фредерик и де Бурмон подхватили расстеленные на земле плащи. Филиппо, чтобы догнать коня, пришлось зачерпнуть сапогами воду.
