— Интересно, с кем она сейчас, — задумчиво произнес де Бурмон, подмигивая Фредерику.
Пальцы Фредерика снова забарабанили по эфесу сабли.
— Уж точно не с тем кретином из Одиннадцатого линейного, который имел отвратительную привычку кружить около ее дома по ночам… В один прекрасный день мне это надоело, и я предложил негодяю обсудить наши дела в каком-нибудь тихом местечке, а он ответил, что во французской армии дуэли запрещены. Это он мне, поручику Филиппо! Но я не растерялся, проводил его до квартиры и закатил у дверей такой скандал, что собственные товарищи велели ему драться и не позорить имя полка.
— Я слышал, это был великолепный удар, — заметил де Бурмон.
— Четыре великолепных удара. Франтик свалился как подкошенный.
— А мне рассказывали только об одном. И говорили, что он остался на ногах.
— Вас обманули.
— Что ж, вам виднее…
Друзья помолчали, прислушиваясь к далекой канонаде. Фредерик подумал, что пехоте, должно быть, приходится нелегко.
— А я однажды убил женщину, — произнес де Бурмон, понизив голос, будто не решился громко признаться в таком преступлении. Друзья уставились на него, не в силах скрыть изумление и ужас.
— Ты? — недоверчиво переспросил Фредерик. — Ты, верно, шутишь, Мишель!
Де Бурмон покачал головой.
— Я правду говорю. — Он прикрыл глаза, словно воспоминания причиняли ему боль. — Это было в Мадриде, второго мая, на узкой улочке между Пуэрта-дель-Соль и Паласио-Реаль. Филиппо, вы должны помнить тот день, вы ведь там были…
— Еще бы не помнить! — горячо поддержал поручик — В тот день мне двадцать раз могли продырявить шкуру!
— Мадридцы взбунтовались, — рассказывал де Бурмон, — стали бросаться на нас со всем, что попадется под руку, пистолетами, ружьями, такими длинными испанскими ножами… По всему городу творился кромешный ад. В нас стреляли прямо из окон, кидались черепицей, цветочными горшками, даже стульями. Я как раз направлялся с депешей к герцогу де Бергу, и оказался в самом пекле. Какие-то молодчики стали швырять в меня камнями и чуть не выбили из седла. Впрочем, я без особого труда их разогнал и попытался проскочить в обход, к Пласа-Майор, и тут меня окружила целая толпа. Человек двадцать, мужчины и женщины, они тащили за собой растерзанный труп, и его кровь оставляла на земле полосы. И все они набросились на меня, как злобные фурии, с ножами и палками. Женщины были даже страшнее мужчин, они вопили, словно гарпии, хватали меня за стремена и прямо за ноги, все пытались с лошади стащить…
