Другие мафиозные кланы частенько бросали завистливые взгляды на империю Ваннадуччи, а некоторые даже отваживались посягнуть на нее. Ваннадуччи был человеком, имеющим власть, и все это знали. Легионы преступников служили ему не за страх, а за совесть. В последние годы Юг развивался невиданными темпами — Литтл Рок, Атланта, Мемфис, Нэшвилл, Джэксон, Монтгомери росли как на дрожжах, экономика расширялась с беспрецедентной скоростью, и Марко Ваннадуччи так или иначе принимал участие в этом развитии.
Мафиозные кланы с Севера дважды пытались запустить руки в этот богатейший южный «карман» страны, но оба раза Ваннадуччи упреждал их решительные действия, вступая в переговоры и идя на согласительные акции. В результате преступные семейства с Севера получали право на скромные инвестиции в экономически важные объекты региона и на некоторые доходы. Порой дело доходило до того, что никто точно и не знал, во что именно вкладывались деньги. По сути, Ваннадуччи откупался от своих северных «друзей», и те прекрасно это понимали. Некоторые из них начали в шутку называть старика «брокером», и такое неуважение лишь обостряло конфронтацию.
Старый и больной Ваннадуччи готов был на все, лишь бы удержаться на вершине иерархической пирамиды. Он трезво оценивал ситуацию и давно уже понял, что ложная гордыня может ему дорого обойтись. К тому же федеральная полиция неустанно пыталась найти, где он прячется, чтобы депортировать его из страны. Во имя грядущего наследства его молодые турки готовы были пахать до изнеможения, не считаясь ни с чем. Но сам он, сознавая шаткость собственного положения, предпочитал в последнее время идти на уступки, закрывая даже глаза на очевидное неуважение, которое и не пытались скрывать его коллеги с Севера.
Марко Ваннадуччи очень надеялся, что достигнутый мир окажется достаточно прочным. По крайней мере до той поры, пока он не одряхлеет окончательно либо не будет вынужден покинуть эту страну, — в любом случае ждать оставалось недолго.
Больше всего Марко опасался высылки из штатов. Здесь был его дом, его родной город. Он прожил тут почти всю свою долгую жизнь. Здесь он сколотил себе состояние, здесь заработал уважение. Конечно же, и умереть хотелось бы именно в этой стране. Когда тебе семьдесят пять, совсем небезразлично, где тебя застигнет смерть, в каком месте тебя похоронят, да и вообще — будут ли тебя помнить. Марко Ваннадуччи хотел бы покоиться в собственной гробнице, воздвигнутой на принадлежавшей ему земле, в богатой, цветущей стране, а не на каком-нибудь крошечном кладбище в Центральной Америке и даже, не дай бог, в Италии, хотя именно там-то и была его родина.
