Дом был трехэтажный, очень старой постройки. У входа в воздухе витал устойчивый запах плесени.
Юноша провел Болана в большую комнату со стенами, обшитыми деревянными панелями. В комнате стоял большой стол, за которым могла разместиться целая дюжина гостей. На старинном буфете лежали хлеб, сыр, вино. Юноша пододвинул Болану стул и предложил присесть к столу. Сам же прошел к буфету, отрезал ломоть хлеба, сыра, налил вино и, поставив еду на стол, пробормотал:
— Одну минуту.
Болан отломил немножко сыра и попробовал вино — оно слегка горчило. Мак закурил. Почти сразу же в комнату вошел Шебле.
Он пожал руку Болану, который не смог удержаться от вопроса:
— Что это за место?
Шебле улыбнулся и уселся напротив гостя. Освещение в комнате было слабым: Болан видел лишь половину лица своего союзника.
— А на что оно похоже? — ответил вопросом на вопрос Шебле.
— На монастырь, — с усмешкой произнес Болан.
— Либо вы просто не любите комфорт.
— Это место не создано для комфорта, — признался Шебле. — Это нечто вроде командного пункта.
— Для кого?
— Скорее — для чего. Свобода. Справедливость. Равенство. Согласен, эти идеалы уже вышли из моды. Но не для нас.
— Да, — признал Болан, — весьма ценные идеалы для тех, кто ничего этого не имеет. Что вы делали в Буффало?
— Я вам уже об этом говорил.
— Повторите еще раз.
Шебле пожал плечами и повернулся к затемненной части комнаты.
— Вы знаете, кто я и чем занимаюсь. Главное заключалось в том, что мы узнали, — он постучал себя кулаком в грудь. — Мы узнали подлинную цену нашего сотрудничества с Соединенными Штатами.
— Мы? Кого вы имеете в виду, Андре?
Шебле обвел рукою комнату.
— Понимаю, — сказал Болан.
— В каждой семье должно быть двое родителей, — изрек Шебле.
— Несколько туманно, — пожал плечами Болан.
— О какой семье вы говорите?
— О большой человеческой семье. Сначала были Адам и Ева. Отец и мать. А Квебек — все равно что ребенок, ныне всеми покинутый. Но даже у внебрачного ребенка двое родителей. Для Квебека роль отца играла Франция, а роль матери — Канада. Поэтому Канада и сохраняет некоторые права на свое «чадо».
Болан закурил сигарету.
Наступило долгое молчание, которое прервал Болан:
— Говорят, дети очень тяжело переносят распад семьи.
— Я тоже так думаю.
— Это ведь очень щекотливый вопрос для ребенка: на чью сторону ему встать?
— Очень щекотливый, — согласился Шебле. — Но ведь всегда есть золотая середина.
— Непригодная категория.
— Увы!
— Что предпримут федеральные власти в отношении предстоящей конференции?
