— Вы должны меня извинить, — сказала она наконец. — Я приняла вас за другого.
Безупречно правильный выговор, присущий представителям аристократии, придавал дополнительное очарование ее необычной внешности. Должно быть, он и впрямь сошел с ума. Сначала Лили Бид ошеломила его, теперь — очаровала.
— Я очень рад с вами поз…
— У вас большой багаж? — осведомилась она.
— Нет, не очень.
Он пересек комнату и приблизился к ней. Ее кожа цветом напоминала песок на таитянском побережье, а когда Лили подняла голову, чтобы взглянуть на него, ему в глаза бросился небольшой шрам под одной из ее прямых темных бровей.
— Я хотел сказать, что безмерно счастлив наконец встретиться с вами, мисс Бид. Я очень ценю ваше…
— Полагаю, ни вам, ни мне нет нужды тратить время на светские любезности. Где Бернард?
Стало быть, она еще пытается разыгрывать из себя хозяйку поместья?
— Понятия не имею, — ответил он. — А вы что, его потеряли?
— Я? — Глаза ее округлились от изумления. Они были чрезвычайно выразительными, а их густой темный оттенок наводил на мысль о кофе по-турецки. Внезапно они превратились в щелочки. — Послушайте, сэр. Я не потерплю никакой фамильярности от лица, которому поручено сопровождать Бернарда, и думаю, его наставники в Харроу[5] — тоже. Кто вы, собственно, такой? Тренер футбольной команды?
О Боже! Эта девчонка даже не знает, кто перед ней! У Эйвери возникло ощущение, будто он получил пощечину. Правда, он сам никогда бы не выделил ее из толпы в качестве предполагаемого автора тех хлестких посланий, которые неотступно следовали за ним через четыре континента, однако у него не было другой подсказки, кроме плохо запомнившейся ему карикатуры в газете. А вот Лили не с чем было его сравнить. Его портрет, будь он неладен, висит в галерее на третьем этаже… По крайней мере когда-то там висел.
Забыв о своей решимости сохранять спокойствие и вести себя с ней как можно вежливее, Эйвери широким шагом проследовал мимо нее в коридор. Из-за спины до него доносилось шуршание ее злосчастных штанов.
— Послушайте, вы не можете так…
Эйвери не обращал на нее внимания, твердо решив выяснить, где сейчас находится его портрет. Это было единственное его изображение, написанное по настоянию дяди. Правда, раньше оно для него ровным счетом ничего не значило, однако с недавнего — совсем недавнего — времени приобрело в его глазах особую важность. И как только она посмела его убрать?
— Что вы себе позволяете?! — гневно воскликнула Лили, стараясь от него не отставать. — Клянусь, это будет стоить вам места!
