Однако на сей раз он с ней согласился. Это и впрямь было возмутительно. Он хорошо помнил, как Горацио давал такие же указания относительно его самого: «Мальчик должен стойко переносить болезнь, пока не лишится чувств»; «В моих владениях никто не станет нянчиться со слабаком, поэтому пусть лучше он остается в школьном лазарете»; «Ни при каких обстоятельствах дирекция школы не должна вмешиваться…» и тому подобное.
— Почему ты нахмурился, Эйвери? — спросил Джон, знаком попросив одного из слуг подлить ему вина.
Эйвери погасил окурок сигары о хрустальную пепельницу.
— Так, ничего особенного. «Вероятно, вам стоит послать Бернарду хотя бы слово ободрения. Он считает вас настоящим героем».
По-видимому, Лили Бид была не на шутку встревожена, раз упустила удобную возможность выдать очередную колкость.
— «Ему особенно понравилась история о том, как вас возвели в сан божества. По правде говоря, мне тоже, так как это служит лишним подтверждением того, что мы, европейцы, склонны недооценивать чувство юмора у других народов. Искренне ваша, Лилиан Бид». — Эйвери, не сдержавшись, разразился громким смехом.
— Я восхищаюсь ею, — заявил Карл, поднимая свой высокий стакан, как будто хотел предложить тост за прекрасных дам.
— Ты говоришь это после каждого ее письма, — проворчал Эйвери, сунув послание Лили в карман пиджака.
— Потому что это правда. Мне еще никогда не приходилось слышать, чтобы мужчину ставили на место с таким искусством. Для этого нужно обладать настоящим талантом.
— Да, — согласился Эйвери, — и в этом-то вся загвоздка. Она хочет все делать сама, а ведь ей больше подошла бы роль музы, вдохновляющей других.
Милл-Хаус, Девон Декабрь 1891 года
— Доброе утро. — Франциска села за стол рядом с Эвелин.
Новая горничная, молоденькая кудрявая девушка, на которой лишь недавно начали сказываться последствия «ночной прогулки на сеновал», налила ей чая.
— Доброе утро, Франциска, — рассеянно отозвалась Лили, роясь в груде почты.
В комнате воцарилось молчание, нарушаемое тихим по-звякиванием вилок о китайский фарфор и потрескиванием горящих поленьев в камине. Лили окинула свою приемную семью взглядом, полным симпатии. Обе женщины стали ей не менее дороги, чем собственные брат и сестра, которых она никогда не видела.
— Есть что-нибудь интересное? — спросила Франциска.
— Так, ничего особенного, — ответила Лили. — Мистер Камфилд просит у меня совета касательно овец, которых он только что приобрел.
— Мне кажется, наш новый сосед без ума от Лил, — заметила Франциска.
