— Я скопировала акт инвентаризации. Мы действительно проводили ее в январе. Я скопировала только картины, на мебель у меня ушел бы весь день.
— Отлично.
Люси вручила ему листки.
— Довольно пестрая коллекция, — сказала она. — Мы, конечно, не самый крупный торговый дом, однако тоже имеем дело с вещами первого сорта. На девяносто девять процентов.
— И сколько картин было в этой коллекции?
— Так, подожди. — Она быстро сосчитала. — Семьдесят две картины, остальное — рисунки. А что такое? Ты, я вижу, разочарован.
— Их больше, чем я ожидал.
— Да? Ну, не знаю. Ничего выдающегося в коллекции нет, в основном семейные портреты. Один предположительно кисти Неллера, но никаких подтверждений тому нет. Зато кто-то оставил записку, в которой утверждает, что если это — Неллер, то он — папа римский. Все остальное вообще не представляет интереса.
Аргайл кивнул.
— Я отнял у тебя много времени. Пожалуй, мне нужно идти.
— Иди, но сначала обещай, что будешь информировать меня обо всем, что имеет отношение к нашему дому.
Аргайл согласился.
— И пустишь меня к себе пожить — в сентябре я собираюсь на недельку в Рим.
Аргайл согласился.
— И будешь продавать картины только через наш дом.
Он согласился и на это.
— И до отъезда в Италию пригласишь меня поужинать.
И на это тоже. Покидая ее кабинет, он подумал, что счет за ужин нужно будет переслать Боттандо.
Он вернулся в галерею Бирнеса на полчаса позже Флавии, и уже оттуда они вместе двинулись в путь через центральную часть Лондона к вокзалу. Ливерпуль-стрит в половине шестого вечера можно рекомендовать только физически крепким людям со стальными нервами. Флавии показалось, что она попала в ад. Современный, отремонтированный, но, без сомнения, — ад. Косметический ремонт здания нисколько не отразился на абсолютно сумбурной системе движения транспорта.
— Боже милостивый, — простонала Флавия, протискиваясь вслед за Аргайлом к платформе с флажком «5.15 — Норвич». Была уже половина шестого, но поезд почему-то еще не ушел.
Она в немом изумлении взирала на вереницу старинных вагонов с облупившейся краской, наполовину оторванными дверями и с почерневшими от грязи окнами. Не веря своим глазам, Флавия покачала головой и попыталась заглянуть в вагон сквозь мутное грязное стекло. На каждый квадратный миллиметр вагона приходилось по человеку, при этом все они как-то умудрялись читать газеты и делать вид, что передвигаться таким диким способом — совершенно естественно для цивилизованного человека.
