Я видел, что Вуда наш разговор интересует гораздо больше, чем меня, и он вот-вот предложит пойти куда-нибудь выпить и продолжить эту увлекательнейшую беседу. Я же хотел этого менее всего и, предупреждая необходимость уязвить его отказом, поспешно встал.
– Вы должны простить меня, мистер Вуд, но у меня назначена встреча с Лоуэром, и я уже опаздываю.
Лицо у него вытянулось от разочарования, и мне стало жаль беднягу. Как тяжко быть исполненным лучших намерений и прилагать столько усилий для того лишь, чтобы тебе отказывали в дружеской близости. Я был бы более покладист, если бы не торопился, как ни неприятны мне были его ученый педантизм и тупость рассуждений. Но, к счастью, мне не пришлось лгать, чтобы избавиться от его общества, меня правда ждали более важные дела. Я ушел, а он остался сидеть там, в одиночестве доедая мой ужин, единственным, кто хранил молчание среди общей веселости.
Этот Петер Шталь, с кем захотел посоветоваться Лоуэр, был немцем и слыл магом из-за глубокого знакомства с алхимией. Под влиянием винных паров он завораживал рассуждениями о философском камне, вечной жизни и способах превращения низких металлов в золото. Сам я неколебимо считаю, что убедительные речи хороши, но не так хороши, как доказательство делом, а Шталь, вопреки всем своим утверждениям и надуманным фразам, не одарил вечной жизнью даже паука. А так как он не выглядел богатым, я заключаю, что и в золото он ничего превратить не сумел. Впрочем, как однажды сказал он сам, тот простой факт, что чего-то сделать не удалось, еще не доказательство, будто сделать это вообще невозможно; он смирится с тем, что подобное невозможно, лишь когда его убедят, что материя неизменяемо облечена в неповторимую форму. Пока же, сказал он, все указывает на то, что низкие материалы возможно преобразовать в первичные элементы. Если можно превратить aqua fortis[19] в соль – что достаточно просто – то на каком основании кто-то вроде меня насмешливо отвергает предположение, что камень можно превращать в золото, если найти нужный метод? Точно так же назначение всех медикаментов – препятствовать болезням, старости, немощи, и некоторые медикаменты им препятствуют. Так могу ли я поклясться – и привести обоснования моей уверенности, – будто не существует высшего бальзама, который отвратит болезни навсегда? Как-никак все лучшие умы древности верили в это, и даже имеется подтверждение в Библии. Разве Адам не прожил 930 лет, а Сет – 912 лет, а Мафусаил – 969 лет, о чем сказано в Книге Бытия?
