Миних на громадной рыжей кобыле проскакивал меж рядов, возвещая солдатам:
— Первого, кто на вал Перекопи ханской взойдет с оружием и цел останется, жалую в офицеры со шпагой и шарфом… Помните, солдаты, об этом и старайтесь быть первыми!
Плох тот солдат, что не жаждет стать офицером. Воины кричали:
— Виват, Руссия…, виват, благая! Все будем первыми…
Янычары жгли костры на каланчах, ограждавших подступы к Перекопу со стороны степей. А ров на линии перешейка был столь крут и глубок, что голова кружилась.
И тянулся он, ров этот проклятый, рабами выкопанный, на многие версты — от Азовского до Черного моря.
Пастор Мартене наполнил бокал «венджиной» и протянул фельдмаршалу, чтобы взбодрить его перед битвой:
— Всевышний пока за тебя, приятель: воды во рву татарском не оказалось, и в этом твое счастье… Выпей венгерского!
***
Окрестясь, солдаты кидались в ров, как в пропасть. Летели вслед им рогатины и пики, из которых тут же мастерили подобие штурмовых лестниц, и лезли наверх, беспощадно убиваемые прямо в грудь янычарами…
Дикая бойня возникла на приступе каланчей. Топорами рубили солдаты двери, чтобы проникнуть внутрь башен. Врукопашную — на багинетах, на ятаганах! — убивали людей сотнями, тысячами. Каланчи взяли — дело теперь за воротами Ор-Капу, и тогда «двери» Перекопа откроются сами по себе… Пять тысяч тамбовских мужиков, приставших к войскам, уже лопатили землю под собой, готовя проезжую «сак-му» для входа в Крым, чтобы протащить через перешеек громоздкие обозы великой армии.
Миних часто спрашивал своего адъютанта:
— Манштейн, хоть один солдат взошел ли на вал?
— Увы, экселенц. Всех сбросили вниз.
В боевом органе битвы взревели медные трубы пушек.
— Вот же он…, герой! — закричал Миних, когда на валу крепости, весь в дыму и пламени, показался первый русский солдат. — Кто бы он ни был, жалую его патентом офицерским!
К шатру Миниха подскакал толмач Максим Бобриков.
— Наши на валу, — возвестил хрипло, кашляя от дыма. — А паша перекопский парламентера шлет…, милости просит!
Ворота Ор-Капу медленно разверзлись, и в них, паля из мушкетов, хлынуло воинство российское. В шатер, плещущий розовыми шелками, явили героя, взошедшего на вал первым, и Миних не поверил своим глазам:
— Неужели это ты на вал вскарабкался? Перед ним стоял…, мальчик.
— Солдат Василий Михайлов, — назвался он. Миних расцеловал его в щеки, грязные и кислые от пороха.
— Сколь же лет тебе, храбрец?
— Четырнадцать. А служу второй годочек.
