— Знает ли господин Паулюс, что если высокий Трибунал, осуждая фельдмаршалов германского генштаба, сочтет этот генштаб организацией преступной, то и господин Паулюс автоматически переводится в разряд преступников?
Но Паулюс не такой человек, которого можно упрятать за барьер. Ясно, что сидеть между Йодлем и Кейтелем он не намерен… Вот его протокольный ответ:
— Я здесь выступаю в качестве свидетеля в отношении тех обвинений, которые предъявлены подсудимым. Поэтому я прошу суд позволить мне не отвечать на вопросы, которые направлены на то, чтобы обвинить лично меня.
Перекрестный допрос адвокатов напоминает ему перекрестный обстрел из пулеметов… еще там, в Сталинграде!
— Правда ли, что вы читаете лекции в московской академии Генерального штаба, обучая советских генералов?
Что-то вроде улыбки исказило лицо Паулюса.
— Постарайтесь вспомнить, кто кого победил в этой войне. Есть ли резон в том, если русские генералы будут выслушивать мои лекции, основанные на горьком опыте?
— А какая у вас должность сейчас?
— Самая отвратительная — военнопленный
— Вас привезли сюда из концлагеря?
— Нет. Я живу под Москвою… на даче.
— И чем же вы заняты на этой даче?
— Вспоминаю. Рисую. Кормлю белок. Развожу цветы.
Чешский журналист из «Руде Право» Зденек Кропач записал:
«Когда фельдмаршал уходил, не чувствовалось, что он устал. Все такой же уверенный в себе, он шел длинными коридорами в сопровождении советско-американского конвоя».
Здесь его перехватил корреспондент Хейдеккер:
— Один вопрос: как живется пленным в России?
— Хорошо, — ответил Паулюс кратко.
«Джи-ай» уже отталкивал Хейдеккера, приказывая ему удалиться, но тот успел еще крикнуть:
— Хорошо? И даже вашим? Сталинградским?
— Успокойте немецких матерей, — холодно произнес Паулюс. — Напишите в своей газете, что германские военнопленные в России обеспечены гораздо лучше, нежели русские дети… Они были бы счастливы иметь сахарный песок, какой имеют мои солдаты…
* * *
Повидать отца приехал из-под Кельна сын, Эрнст-Александр Паулюс, бывший майор вермахта. На постоялом дворе в деревне под Нюрнбергом майор не отказался от беседы с московским журналистом Михаилом Гусом, который всю войну вел в эфире борьбу с радиопропагандой Геббельса.
Здесь, в немецкой деревне, Гус узнал, что осенью 1944 года семья фельдмаршала была репрессирована.
— Арестовали не только меня, но и мать, жену, всех детей. Я сидел в гестапо на Принц-Альбертштрассе, восемь. Потом перевели в военную тюрьму Кюстрина. Сейчас с женою проживаю во Фризене, где и служу на печной фабрике тестя…
