На юте Григорий Платов, возглавлявший минную команду, уже подкатывал к срезу кормы новую серию глубинных бомб. Матросы работали без шапок и ватников — так было удобнее. Палуба, вздрагивая от взрывов, больно била матросов в пятки.
Повернув к мостику свое мокрое, иссеченное брызгами лицо, с взлохмаченными волосами, Платов следил за сигнальным фонарем Мордвинова. Вот фонарь дает короткий проблеск, и Григорий кричит:
— Пошел!.. Пошел!..
Глубинные бомбы, подталкиваемые матросами, летят за борт, где кипит взбудораженная винтами вода.
— Прямо по корме всплывает подводная лодка! — вдруг доложил Мордвинов. — Прямо по корме!
В туче брызг, фонтаном выбросив на поверхность воду, субмарина врага — вперед задранным носом — выскочила на поверхность. Если бы команда «Аскольда» обладала большим боевым опытом, она нашлась бы в такой обстановке скорее. Но тут даже Рябинин в страшном удивлении не успел опомниться, как люк подлодки откинулся, и на палубу стали выскакивать матросы. Одно мгновение — и подлодка сама навязала кораблю артиллерийскую дуэль…
— Огонь! — скомандовал Пеклеванный, и в уши сразу ударило грохотом. Желтое пламя осветило верхушки волн. Горячий воздух сильно толкнул в грудь. В лицо пахнула пороховая гарь и мигом растаяла.
Дробно загрохотали пулеметы и эрликоны. Нескольких немецких комендоров словно слизнуло с палубы. Окруженная всплесками разрывов, подлодка вдруг снова пошла на срочное погружение. Было хорошо видно, как один гитлеровец кинулся к люку рубки, но люк был уже захлопнут изнутри, и лодка тут же ушла у него из-под ног…
— Пройти над местом погружения, — ровным голосом скомандовал Рябинин, словно дело шло о том, чтобы пройти с тралом над косяком рыбы.
— Есть пройти, — отозвался из рубки Хмыров.
Заскрипел барабан штурвала, наматывая стальные штуртросы, тянущиеся к румпелю. «Аскольд» развернулся и, натыкаясь на волны, двинулся вперед — туда, где над местом погружения подлодки крутился в глубокой воронке оставленный на гибель матрос…
Контрольное бомбометание не дало никаких результатов. На поверхность выбросило лишь содержимое гальюнов. То ли от близкого взрыва, повредившего фановую систему, то ли немцы решили просто продуть гальюны сжатым воздухом, чтобы вид их дерьма оскорбил противника…
Пеклеванный стоял, стиснув руками поручень, еще не смея верить в победу. Глубоко глотнув воздух, произнес только одно слово:
— Неужели?
— А, кажется, так, — ответил помполит, понимая, о чем думает в этот момент Пеклеванный. Рябинин спросил штурмана:
