Ты что, братец, боевых кусающихся мышей не видел? Так привыкай, раз с колдуном связался. Справедливость восторжествовала: я его укусил, а он меня — нет.
Но поднятое с таким трудом настроение быстро улетучилось, когда я увидел, куда эта ненормальная потащила свой ларец. Она, видите ли, посчитала, что ее хотели ограбить и только чудом они с песиком спугнули вора. Что тут началось! Антип среагировал мгновенно (ну как же, доченьку любименькую обидели), живо кликнул стражу, велел обшарить весь дом и удвоить караулы. А вот это сколько угодно, давайте ищите. Единственный, кто меня мог найти, сейчас где-нибудь на чердаке от страха трясется.
Юркнул я под кресло дубовое и спокойно проследил за тем, как Антип ларец в тайник прячет. Что ж, тайник хитрый, я бы его вряд ли нашел, полезно, оказывается, иногда грызуном побыть, много чего занятного увидеть можно.
Боярин, как мог, успокоил дочку, поговорил еще раз со стражниками и сел за стол. Пришлось выбирать другое место для наблюдения, и так как комната папы в смысле порядка очень отличалась от дочкиной, то это оказалось несложно. Подождем, не век же он бумажки перебирать будет, я слышал, бояре тоже люди и спать хоть иногда должны.
Ждать пришлось долго. Ему уже второй комплект свечей поменяли, а он все свои бумажки просматривает да перебирает. Непыльная работа у бояр, оказывается. Сиди себе, о государстве думай да бумажки с места на место перекладывай. Пожалуй, все-таки действительно надо будет подумать о карьере политика.
Все когда-то кончается, кончились и мои мучения. Наверное, уж за полночь перевалило, когда Антип стал зевать. Сладко потянувшись (мог бы и раньше спать пойти, никто же не неволил), он собрал бумаги и вышел из комнаты. Выждав еще немного, я цапнул себя за коготь на правой лапе (что-то я сегодня агрессивный какой-то) и превратился в человека. Вы не представляете, как же славно находиться в своем первичном обличье, мышь, конечно, хорошо, а человек значительно лучше. Тихо, на цыпочках я прокрался к тайнику, достал заветный ларец и с замиранием сердца открыл его. Он был полон всяких украшений, но я же не вор какой-нибудь, чтобы чужое брать. Я взял свое — перстень лежал сверху. Все, начинаю новую жизнь, а Антипу с его мелкой дочкой я потом с каким-нибудь посыльным денег отправлю.
Положил я перстень на ладонь и невольно залюбовался, как он в лунном свете заиграл да заискрился. Вот это мгновение меня и сгубило. Тоже мне любитель прекрасного выискался! Хвать свое, и бежать, а потом уж любуйся где-нибудь в спокойном месте.
