Полночь мраком прирастала; одинокий и усталый Я бродил по следу тайны древних, но бессмертных слов. Усыпляя, плыли строки; вдруг раздался стук негромкий, Словно кто-то скребся робко в дверь моих волшебных снов. «Странник, – вздрогнув, я подумал, – нарушает сладость снов, Странник, только и всего».
О, я помню, дело было в декабре унылом, стылом,
И камин ворчал без силы, уступая теням спор.
Страстно жаждал я рассвета, – тщетно проискав ответов,
Утешений в книгах ветхих – по потерянной Ленор,
По прекраснейшей из смертных с чудным именем Ленор,
Чей был смертный час так скор.
Шорох шелковой портьеры, вкрадчивый, глухой, неверный, Теребил, тянул мне нервы, ужас полнил существо, Так что, страхи отгоняя, я твердил как заклинанье: «О ночлеге просит странник у порога моего, О ночлеге молит странник у порога моего, Странник, только и всего».
Вскоре, мужества исполнясь, я шагнул как в омут в полночь: «Сэр… мадам… – не знаю, кто вы – не ищите строгих слов: Я в дремоте был печальной, и так тихо вы стучали, Вы столь слабо постучали в двери дома моего, Что, я думал, показалось…» – распахнул я дверь рывком – Темнота и… – ничего.
В тьму недвижным впившись взглядом, замер я; и будто рядом
Ангел снов и страхов ада черное крыло простер.
Тишина была полнейшей, темнота была кромешной,
И лишь призрак звука нежный шепот доносил: «Ленор!»
Это я шептал, и эхо возвращало мне: «Ленор!» -
Эха бесполезный сор.
В комнату вернувшись грустно, без надежд, в смятенных чувствах,
Я услышал те же стуки, – чуть ясней, чем до того.
Я подумал: "Да ведь это у окна скребется ветер;
