– Да я ж у нее сам наган отобрал, ваша благородия.
Поручик махнул мизинцем.
– Утомляешь – уже рассказывал… А это что за шпак? – он тронул Витьку носком начищенного своего сапога.
– Так что, полоумный, ваше благородие. Осмелюсь доложить! – Казак клацнул каблуками подкованными. Подбородок вздернул, словно ему снизу кулаком дали. – Наши в дозоре находились, из третьей сотни. В кустах. Как раз перед рассветом этот самый ворвался посеред них, как бомба. Вроде с неба свалился. Орет что есть мочи. «Где тут Чапаев?» – орет. Наши, стало быть, ему по башке кулаком, чтоб не орал. Они в дозоре, в засаде, а он орет. Казаки его мне доставили в беспамятстве, для дальнейшего прохождения. Он все бормочет – бредит. Я прислушивался – может, проболтается – как знать. Осмелюсь доложить, ничего ценного – плетет одну только нелепость.
Витька чуть приподнялся на руках.
– Огонь… Огонь… Анука. Убили, черти. Эх, люди-дикари… Ее-то за что убили?
– Подними его, Круговой, – приказал поручик.
Казак поднимать не стал. Он будто приуменьшался ростом и сконфузился.
– Ваше благородие, может, тифозный он? Я сейчас смекнул, зараза это – болезнь…
– Не утомляй…
– Ваше благородие, сами изволили слышать – все время бредит. Вот истинный крест – тифозный он.
Встала женщина, попробовала Витьку поднять, да одна не смогла – светлоголовый парень ей помог.
– Гимназист вроде, – сказал казак. – Ишь, как чудно вырядился. Может, тронутый.
Витька рванулся, закричал:
– Не смейте! Отпустите! Вы не имеете права меня женить. Я не хочу!.. А ты, Анетта, я тебе скажу. Ты себе на уме. Ты лжива, как твои слезы…
– Буйство на почве безумия, по причине тифа, – уверенно объяснил казак.
Поручик посмотрел на него брезгливо.
– На почве безумия! По причине тифа! Эх ты, сукно. – Затем он бросил взгляд на женщину, как бы призывая ее стать свидетелем своей образованности. – Я полагаю, гимназист роли в спектаклях играл. Если бы не образование, я бы, пардон, в артисты пошел. С детства в себе склонность к этому наблюдаю. Восторги, кумиры, аплодисменты. Ля-ля-ля-ля…
– Воды бы, – сказал светлоголовый парень.
– Пожалуйста, доктора, – сказала женщина.
– А в морду-с? – Поручик восторженно повертел перед лицом светлоголового кулак с перстнями. – Положить гимназиста и не касаться. Может, он дворянского происхождения.
– И не касаться! – казак каблуками клацнул, словно выстрелил. – Может, гимназист дворянский сынок.
Наверху звякнула щеколда. Девчонка прокралась по лестнице во время того разговора и, приоткрыв дверь, выскочила наружу.
