Митридат с царедворцами выехал заранее на высокий холм, намереваясь издали наблюдать за развертыванием своих и вражеских ратей. Низвержение на землю небесного огня заставило его схватиться за сердце от внезапного испуга, который он попытался подавить, но безуспешно. Приближенные окаменели от ужаса, потрясенные величием и грозным видом небесного явления.
– Что это, что это?.. – шептали побелевшие губы тех, кто только что взирал на поле предстоящего сражения, прищурившись, с глубокомысленным выражением на лице.
– Что означает этот пламень? – обратился взволнованный Митридат к жрецу Гермею.
Но тот стоял, раскрыв рот, и не более других понимал, что произошло.
– Что означает?.. – переспросил растерянно жрец вместо ответа. Встретившись глазами с обеспокоенным взором царя, он постарался овладеть собою, поспешно соображая, как и что ему следует сказать.
– Боги! – изрек он вещим голосом, подняв руку к небу, и замолк, словно прислушиваясь. – Боги!..
– Я понимаю, что всюду боги, – заворчал Митридат недовольно, – но что говорят нам боги этим небесным огнем? Что предрекают?
– Боги… – Гермей продолжал лихорадочно соображать, наконец нашелся: – Боги не одобряют этого боя с Лукуллом! Ибо они уже внушили тебе благую мысль – сначала покорить Кизик! Но дурные советники и горячие головы настояли на своем! Марий, вопреки воле богов, решил выйти на бой с Лукуллом, и вот разгневанный Зевс послал свою стрелу, чтобы разъединить войска!
Все, кто стоял на холме, слышали эти слова, сказанные жрецом по мгновенному наитию. Но лица прояснели, взоры потемнели и обратились в сторону Митридата. Тот сосредоточенно уставился глазами в лицо Гермея и, казалось, пытался проникнуть в суть его толкования.
– Истинно, – вздохнул царь с неожиданным облегчением, – истинно!
– Гермей разгадал замысел Зевса! Он достойный служитель богов, он обладает даром прорицания! – заговорили придворные, видя, насколько удачным оказалось его разъяснение.
– Истинно! – грянули все хором, поймав на лице Митридата удовлетворенную улыбку. Царь выпрямился, обвел всех орлиным взором, расправил грудь и вновь почувствовал себя тем великим и непогрешимым владыкой, мысли и решения которого неоспоримы, единственно правильным, да еще и освящены самим Зевсом через откровение. Самолюбие, уязвленное строптивостью Мария, было удовлетворено.
– Погляди, погляди, великий царь! – воскликнули около. – Римляне начали отходить в лагерь! Они признали превосходство твоего оружия и поняли, что страшный огонь угрожает им, а не тебе!
