На аэродроме осмотрел свой самолет – пробоин не было. Но веселое настроение испортил доклад Вахненко.
– Товарищ командир, вам до вечера вылетать не придется. Самолет поврежден. Как в воздухе работал мотор?
– Нормально! А что случилось? – с тревогой спрашиваю его.
– В сопло угодил осколок зенитного снаряда и повредил лопатки нагнетателя. Не волнуйтесь! К вечеру все исправим.
– Не хватало еще этой беды.
– Это не беда, товарищ командир, другая хуже… – Иван Вахненко замолк и, отвернувшись, смотрел мимо меня.
– В чем дело?.. Если начал, то досказывай.
– Вы слышали, что с Мироновым?
– Нет! Говори же! Ну рассказывай, не терзай душу…
– Миронова больше нет. Умер в больнице, его вчера похоронили.
Это сообщение оглушило, словно обухом ударило. К горлу подступил комок, мешавший мне не только говорить, но и дышать. «Костя! Друг мой! Как же так?» – мысли о гибели» не укладывались в сознании. На командном пункте узнал все подробности нелепой гибели Миронова.
Один из «бывалых» летчиков настоятельно советовал подчиненным отрезать привязные ремни в кабине, так как они, якобы, сковывают движения, мешают осмотрительности в бою.
Плохо закончилось для Кости легкомысленное отношение к советам «бывалого летуна». Вечером перелетали в Маяки. На самолете кончилось горючее. Костя решил сесть вынужденно с выпущенными шасси. Самолет попал в канаву и скапотировал. Миронова выбросило из кабины, и при падении он сломал себе позвоночник. Самолет спас, а сам погиб.
Тяжелая была для меня эта потеря. С Костей мы были как родные братья. Все у нас было вместе. Жизненного и авиационного опыта у меня было, конечно, побольше, и друг всегда прислушивался к советам. К сожалению, в начале войны не оказалось рядом доброго товарища, чтобы предостеречь от ошибки. Образ этого замечательного товарища, смелого летчика навсегда остался со мной.
Вечером в полк вернулся Павел Павлович Крюков со своим ведомым. Напомню, что они еще в первый день войны вылетели на разведку в район Плоешти. Как летчики и предполагали, у них не хватило горючего на обратный путь, и они вынуждены были сесть, едва перелетев границу с Румынией. Конечно, все были довольны, что Пал Палыч (как мы дружески называли Крюкова) и его боевой товарищ, которых мы уже считали погибшими, вернулись в часть.
Тяжелый боевой день был позади. Требовалась и разрядка. Полковые остряки задали Крюкову кучу иронических вопросов.
– Пал Палыч, что-то ты загостился у господина Антонеску? Как там поживают король и королева? На прием не приглашали?
