Вчера, после разбора полетов, боев, начальник штаба полка передал мне приказ командира дивизии: завтра, то есть сегодня с утра, быть на ВНП — выносном наблюдательном пункте. Хорошая это идея — ВНП. Находясь в непосредственной близости от линии фронта, командир авиачасти или соединения, оценив обстановку, может вызывать своих истребителей для прикрытия наземных войск с воздуха.
Где же он, ВНП? Знаю, что где— то в этом районе, но найти его трудно — он замаскирован. Впереди показался бугор. Мы с него и посмотрим. Подъезжаем, выходим из «газика».
Наше место — северо— восточнее Харькова. Вокруг, насколько хватает глаз, раскинулось поле недавнего боя. Оно усеяно подбитыми и обгоревшими танками, пушками и минометами… Страшное зрелище. По земле будто прошелся огромных размеров плуг с зазубренным лемехом, оставляя после себя черные глыбы — так выглядит сгоревшая техника.
Трупы немецких солдат на каждом шагу. Рыжие, огромные, раздувшиеся до невероятных размеров, они напоминают туши каких-то животных. Солнце, жара делают свое дело, превращают их в тлен. Живого ничего не осталось. Все мертвое такое. Впечатление, будто на этом поле осталась вся немецкая армия.
— А земля— то так и была невспаханной, — говорит Воскресенский.
Не удивление в голосе Левы — сожаление и что-то еще очень глубокое, скорбное. Я понимаю его: целых два года земля не родила хлеб, пустовала, зарастала бурьяном, а люди умирали от голода.
— Немало мы положили, — Шаменков кивает на трупы фашистских солдат. — Хочешь не хочешь, а убирать надо. Сколько рук потребуется, сколько труда.
Верно, думаю, придется. Но это не самое страшное. Зароем, запашем. Взлелеем нашу землицу, еще богаче станет, еще плодороднее. Теперь мы можем загадывать, строить планы, мечтать о победе, о жизни. Ушли те времена, когда наши пилоты, взлетев в составе шести-восьми самолетов, возвращались в составе пары. А то и вовсе не возвращались, оставались на поле боя. Изменились условия, изменилась военная ситуация, время стало работать на нас. И за это спасибо народу. За труд его, равный ратному. За подвиг, равный военному. За танки спасибо, за пушки, за самолеты.
Сейчас сорок третий, а в сорок втором в это же время повел капитан Черненко восьмерку на боевое задание. Вспоминаю, как я стоял у командного пункта, ежеминутно глядел на часы, дожидался. Рядом стояли летчики, тоже считали минуты, слушали небо. Оно молчало зловеще. Кто— то сказал: «Все горючее кончилось»…
