Утро ясное, на небе ни облачка. Солнце светит чувилевским летчикам в спину, немцам бьет прямо в глаза, ослепляет. Думаю, что и в дальнейшем надо выводить наши группы на вражеские с учетом движения солнца. Это будет выглядеть так: в девять-десять утра — с юго-востока; в полдень — с юга, во второй половине дня — с юго-запада и, наконец, с запада. Это не важно, что заход во вторую половину дня придется выполнять с глубины обороны противника.
Растянувшись километра на три, немцы идут в колонне девяток, каждая в составе трех звеньев: головного и двух по бокам. Представляю себе эту силу и на фоне ее восьмерку моих пилотов. Нелегко им, конечно, но я уверен, они не дрогнут. Это смелые воины, и особенно их командир, Павел Максимович Чувилев.
Он прибыл к нам осенью сорок первого года под Тихвин. Младший лейтенант, заместитель командира эскадрильи. Но комэск вскоре погиб, и Чувилев его заменил. Исключительно сильный ведущий. Хорошо подготовлен тактически. В бою хладнокровен, видит своих и чужих, ошибки противника и ошибки ведомых. Умеет спросить. Однажды (я услышал случайно), разбирая воздушный бой, жестко сказал одному пилоту: «Будешь все время рядом со мной. Понятно? Еще раз оторвешься, расстреляю как труса. Там, в воздухе. Сам!» Сказал не вызывающим сомнения тоном.
Прекрасно владея оружием, Чувилев в короткое время уничтожил немало фашистов, и я по достоинству оценил военную доблесть пилота: минуя сразу два воинских звания, представил его к «капитану» и к ордену Красного Знамени.
— Атакуем!.. — кричит капитан Чувилев.
…И вот они на земле. Красные, потные, возбужденные боем: Василевский, Черкашин, Иванов, Табаков, Маковский, Чирьев, Кальченко. Шумят, кричат, хвалятся друг перед другом. Мы с Чувилевым стоим в стороне, наблюдаем: пусть покричат, это делу не помеха. Чувилев бы тоже не прочь погалдеть: в возрасте 22 года нелегко выдерживать командирскую строгость, а характер у него такой: спокоен и выдержан только в полете, а после посадки, «разрядившись», становится нетерпеливым и даже грубым. Не со мной, конечно, а с другими. Но летчики его терпят и даже любят. За умение, мужество, смелость, за спиной своего командира они как за каменной стеной.
Коротко, ясно Чувилев докладывает мне о схватке с фашистами. Разделившись на две подгруппы, восьмерка устремилась в атаку. Первая нанесла удар по головному звену ведущей девятки, в лоб под углом градусов в тридцать. Загорелись сразу два самолета. Это явилось как бы сигналом: остальные фашисты немедленно сбросили бомбы, не дойдя до линии фронта, резко пошли на разворот, подставив животы идущей следом второй четверке Яков. И еще две машины камнем полетели к земле.
