Все молчали. Потом Финлей, откашлявшись, сказал:
— Мне не очень нравится, что мы скрываем новость от Фионы. Ведь дело касается ее матери. Она имеет право знать.
Дженн посмотрела на него, но ничего не сказала. Стараясь, чтобы в его голосе не прозвучали виноватые нотки, Финлей продолжал:
— Мы ведь уже вовлекли Фиону в наши дела. Несправедливо исключать ее теперь.
— Я уверена, что она примет новость мужественно и не будет действовать сгоряча против человека, оказавшегося достаточно могущественным, чтобы захватить ее мать, — мягко сказала Дженн, и Финлею не оставалось ничего, кроме как согласно кивнуть.
Дженн поднялась и скрестила руки на груди.
— Фиона не вернется со мной в Элайту, так что я могу выехать сегодня же и проводить Патрика до подножия горы. Оказавшись в долине, он справится уже и сам. Финлей, можешь ли ты раздобыть карту и показать Патрику, как ею пользоваться? Ему также понадобится лошадь. Ты ведь умеешь держаться в седле, Патрик?
— Я немного практиковался, но только на ровной лужайке. Боюсь, я не очень хороший наездник.
— Придется с этим примириться. И еще мне нужно, чтобы кто-нибудь из вас дал мне книги по истории колдовства. Мне ужасно надоело действовать в темноте.
— Предоставь это мне, — кивнул Арли. — Я попрошу Марту прислать тебе с гонцом все, что тебе нужно, а до того, как ты уедешь, покажу, как расшифровывать рукописи.
— Спасибо, — поблагодарила его Дженн. — А теперь давайте собираться.
Остальные вышли из комнаты, оставив Дженн наедине с Финлеем. Он задержался у двери, положив руку на ручку.
— Ты уверена, что тебе следует уезжать так быстро? Проводить Патрика до равнины мог бы кто-нибудь другой.
Дженн уже начала собирать вещи и укладывать их в седельные сумки. Плечи ее были напряжены, голос звучал устало.
— Я беспокоюсь о Фионе. Если до нее что-нибудь дойдет, она будет ужасно переживать.
— Дженн! — проворчал Финлей.
Она отложила сумку и повернулась к нему лицом. В свете свечей ее глаза казались темными провалами. Дженн не смотрела на Финлея, ее взгляд был устремлен на пылающие угли. Снова девушка показалась Финлею хрупкой и уязвимой и совершенно растерянной.
— Я не знаю, что делать, Финлей. Он не желает со мной говорить, даже когда нас разделяет такое расстояние, даже когда это так ужасно важно. Он просто не желает со мной разговаривать.
— Были времена, когда он не желал разговаривать со мной тоже, — ответил Финлей. — Не тревожься, Дженн, он к тебе вернется.
