– Я не останусь здесь, опороченный именем «бывший наследник»! Я покидаю Хорезм и ухожу скитаться по бесконечным дорогам вселенной, искать судьбы в неведомых краях... Если же ворвутся враги в нашу землю, то мы тогда увидим, будут ли кипчаки защищать Великий Хорезм или постыдно изменят? Меня вскормила родная земля Хорезма, и если ей будет грозить гибель, то я клянусь, что вернусь сюда простым воином, чтобы биться за ее свободу!
– Ловите его! — кричали ханы. — Смотрите, как он бешен, он опасен!
Высокий, грузный кипчак, в тяжелой кольчуге и блестящем стальном шлеме, устремился к Джелаль-эд-Дину. Тот с ловкостью и бешенством пантеры прыгнул на грудь кипчака; прижав его к стене, вывернул из его руки меч и быстро выскочил на балкон. На мгновенье он остановился в дверях и крикнул Хорезм-шаху:
– С этим мечом, отнятым у врага нашего народа, я ухожу завоевывать себе светлое имя. Да хранит тебя праведный Хызр!
Джелаль-эд-Дин соскочил с балкона во двор, сел на своего коня и умчался под крики собравшейся толпы:
– Да здравствует наш батыр Джелаль-эд-Дин!
Хорезм-шах завыл от горя:
– Сын мой, любимый сын! Что я наделал! Я потерял своего лучшего сына и друга, и какого друга! Какую я сделал страшную ошибку!
К Хорезм-шаху подошел с надменным лицом Бен-Салих, держа в руках серебряный поднос. На нем лежал лист бумаги с искусно написанным указом об избрании нового наследника.
– Непобедимый, — жеманно, нараспев сказал Бен-Салих, — здесь твоя священная рука должна подписать твое высокое имя.
– Как ты смеешь так говорить? — закричал в ярости Хорезм-шах.
– Здесь надо подписать указ, — настойчиво повторил Бен-Салих.
Хорезм-шах в крайнем бешенстве набросился на любимца шахини, сбил его с ног и стал колотить серебряным подносом. Тот упал ничком, стараясь руками защитить лицо от ударов... А Хорезм-шах топтал его, хрипя и задыхаясь:
– Негодный, лукавый персидский гулям! Как смеешь ты подавать указ мне, тени аллаха на земле?! Это обязанность великого визиря.
– Вай-дод!.. — Пронзительный, дикий крик шахини прозвучал как визг дикой кошки, заглушив голоса взволнованных ханов. — Успокойте моего сына шах-ин-шаха! Разве вы не видите, что в него вселилось безумие?! Перестань топтать преданного мне помощника Бен-Салиха! Его лицо уже в крови, нос разбит!
Ханы бросились к Хорезм-шаху, стараясь его успокоить. Высокий и сильный, Мухаммед легко разметал кипчаков... Три старейших хана, взяв с пола поднос, расправили на нем лист с указом. Почтительно кланяясь, они поднесли его Мухаммеду и осторожно вложили ему в руку калям.
