«Есть, есть, есть, — думала я, лежа в кровати, кусая простыню и ненавидя ворону, — конечно, у тебя есть время, и ты придумал для нее еду ещё вчера вечером»!
А папа поднимался и спрашивал:
Что если мы все-таки пойдем и посмотрим, что у нас есть?
— Кар-кар-кар, — отвечала она так мягко и кротко, как только может отвечать фальшивая и лживая ворона. Потом они выходили из комнаты и шли искать какую-нибудь еду!
Однажды ворона сидела на решетчатом настиле перед крыльцом и чистила перья:
— Кар-кар! — поманил ее папа с веранды, но ворона продолжала свое занятие.
— Ты что, не слышишь, он тебя зовет, — сказала я и толкнула ворону.
Ее ножка попала в отверстие решетчатого настила и сломалась. Вороньи ножки — тоненькие. Никто не знает, какими тонкими могут быть вороньи ножки. Она стала бить крыльями и закричала. И теперь она кричала естественно, а не для того, чтобы произвести впечатление на папу.
А потом она сдохла, и ее похоронили. Папа не сказал ни слова. Я пряталась за погребом и придумывала стишок на смерть вороны.
«Ах, маленькая ворона, как краток был твой жизненный путь, все битвы и брани мира, его покинув, забудь! В грудь твою нанесен смертельный удар, земная судьба твоя решена, на тебя жребий пал! Может, ты сидишь на далекой звезде, ты белая, как лебедь, да, этого я и желаю тебе! Вот солнце садится пурпурно-золотое, лучи его озаряют гагачий холм, где встречаются наконец ласточка, певчий дрозд; орел и зяблик, но только не ворона. Она покоится в могиле, она больше не каркает, не кричит, а месяц так тихо на все это с небес взирает и чуточку ворчит»!
Я слышала довольно отчетливо, как папа сказал маме, что это стихи одаренного человечка. Может, стихотворение помогло ему меньше горевать. Может, оно помогает и мне. Иначе дух вороны будет преследовать меня до самой смерти. Но нечего обращать на это внимание, я все равно победила!
А вообще-то мух папа не любит! Такая ли уж большая разница между воронами и мухами? И те, и другие летают! И те, и другие черно-серые. И у тех и у других появляются детеныши. У мух — очень наглядно!
Они сидят друг на друге, жужжат, точь-в-точь как канарейки, и производят много-много мушек, причем все время новых и новых. Но папа мух не любит и хочет их только истреблять. Он ловит их в сачок, а когда тот полон и в нем примерно шесть миллионов невинных мух, которые ползают вокруг жужжа, он завязывает сачок и всех одновременно топит в кипящей воде! Как он может?
