Я прошел в туалет и спросонья попробовал было поднять сиденье унитаза, пока не вспомнил, что в этом доме сиденье всегда поднято. Я старался не думать о Катерине. Я же сейчас отдыхаю от семьи. Моча отдавала серой, и затхлый запах напомнил мне, что накануне вечером я ел спаржу. Катерина приготовила ужин – она знает, что я люблю спаржу. Даже моча напомнила мне о ней.
Должно быть, сегодня она встретится с одной из мамаш, с которой познакомилась в прогулочной группе, куда водит Милли. Катерина любит описывать разновидности мамаш. Одна мамаша страдает чувством вины из-за того, что целыми днями пропадает на работе. Она так радовалась в тот день, когда смогла привести своего ребенка в прогулочную группу, что заглушила всех своим пением: "Колеса у автобуса все крутятся и крутятся". Другая мамаша – домохозяйка: прежде она делала успешную карьеру в бизнесе, но затем с таким же рвением погрузилась в пучину материнства. Вместо того, чтобы повышать свой материнский статус постепенно, она каждый год производила на свет очередного ребенка и потому чувствовала превосходство над остальными женщинами. А еще есть мамаша сатаны, которая совершенно не сознает, что породила самое злобное существо во вселенной; глупая женщина весело болтает с вами, пока ее двухлетнее чадо колотит по лицу вашего малыша. Временами сатанинская мамаша восклицает: "А-ах-х. По-моему, они прекрасно ладят". Есть еще эко-мамаша, которая тихо и спокойно объясняет вашему ребенку, почему не следует говорить с полным ртом – а ее собственный четырехлетний отпрыск еще сосет грудь.
Катерина подружилась со всеми. Меня всегда впечатляло, как легко женщины становятся подругами. Заглядывая на детскую площадку, я ловил себя на том, что кружусь в изощренном родительском танце, ненавязчиво пытаясь оттеснить своих детей от других ребятишек, находящихся под наблюдением отцов – иначе нам грозит такая глупость, как разговор ни о чем. Даже если общение оказывалось неизбежным, мы все равно не говорили напрямую, но использовали детей как посредников. Поэтому, если Милли намеренно загораживала горку, мое извинение перед отцом другого ребенка заключалось в том, что я громко произносил: "Съезжай, Милли, пусть другая девочка тоже съедет".
А другой папаша давал мне знать, что все в порядке, следующими словами: "Не подталкивай девочку, Элли. Пусть она съедет, когда захочет". И два взрослых мужика старательно прятали глаза. А на другом краю детской площадки его жена вовсю обсуждала с моей женой, как скоро после родов они возобновили половую жизнь.
