— Я так и решил. — Сэр Джеральд сунул руки в карманы и начал медленно прогуливаться по мастерской. — У меня там есть свой человек. Он дело знает.
— Какая у него крыша? — спросила Модести.
— Художник. У него студия в старом квартале Канн. Бегло говорит по-французски. Мать у него американка, полжизни провел в США, но предпочитает Европу. У него двойное гражданство, и, когда надо, он вполне сходит за американца, за британца или француза — причем в первых двух случаях это вполне официально. Я полагаю, Поль Хаган не вызовет у вас нареканий, и вы установите контакт.
— Разумеется. — В словах Модести Тарранту почудилось нечто похожее на иронию. Таррант быстро вскинул голову, полагая, что Модести и Вилли успели обменяться взглядами, но
Модести прилежно изучала кончик своей сигареты, а Вилли невозмутимо смотрел в потолок.
— А Второй отдел знает о его существовании? — осведомилась Модести.
— В том-то все и дело, что знает. Мы используем Хагана совместно. Это не совсем обычное соглашение, но оно тем не менее работает. У меня есть разрешение Рене Вобуа использовать его в этом деле. Вообще-то Хаган любит делать все по-своему, но я направил ему распоряжение подчиняться вам, милая Модести.
— Если он не забудет о вашем указании.
— Мне кажется, вы сделаете все, чтобы у него память работала нормально, Модести. Надеюсь, вы с ним сработаетесь.
— Да. — Модести соскользнула с табурета, аккуратно затушила сигарету в пепельнице и добавила, лукаво покосившись на Тарранта: — Может быть.
Поль Хаган тщательно прицелился и взмахнул рукой. Металлический шар, описав в воздухе дугу, со звоном ударился о шар Перрье, отчего тот отлетел в сторону. Другие игроки одобрительно зашумели.
— Вот и все! — сказал Хаган, собрал шары, пожал руки игрокам и направился к табачной лавке. Там он отдал шары ее владелице, после чего двинулся через оживленный рынок вверх по склону.
Это был худощавый человек лет тридцати восьми. Рост — шесть футов с небольшим; спокойные проницательные глаза. По-английски он говорил с южным акцентом, чуть растягивая слова. У него было две страсти — писать картины и жить рискованно. Мужчины его побаивались. Женщинам, напротив, он очень нравился. Они любили в нем сочетание жесткости и чувствительности, соединение художника и пирата.
Через пять минут он оказался возле двухэтажного дома, где снимал трехкомнатную квартиру на верхнем этаже. Поль стал подниматься по ступенькам, нашаривая в кармане ключ.
