Потом он быстрыми шагами походил по комнате, наверное для того, чтобы возобновить циркуляцию крови в организме. Наконец он остановился у полки на стене и взял с нее какой-то острый предмет, нечто вроде крошечного копья.
– Протяните-ка перед собой руку, – попросил полицейский.
Я недоверчиво вытянул перед собой правую руку ладонью вверх, а он стал водить этой своей железной колючкой на палочке над моей рукой, а потом вдруг, хотя жало оставалось на расстоянии сантиметров тридцати от ладони, я почувствовал укол прямо в центр ладони, где тут же появилась бусинка крови.
– Ну, спасибо вам, – сказал я беззлобно: слишком уж был поражен тем, что он сделал, чтобы по-настоящему рассердиться на него.
– Вам придется крепко подумать, чтобы догадаться, как я это сделал, – объявил МакПатрульскин торжествующе, – будь я не я, если не задумаетесь!
Он положил свою железную колючку на палочке назад на полку и посмотрел на меня как-то сбоку с очень хитрым видом, который называют «roi s’amuse» – «король забавляется».
– Ну, что, можете объяснить, как я это сделал?
– Нет, это выше моего понимания, – признался я, пребывая в полном недоумении.
– Да, для того, чтобы разобраться, придется провести тщательный, глубоко интеллектуальный анализ этого феномена.
– Нет, скажите мне, пожалуйста, сами, как так получилось, что эта железная колючка, не прикоснувшись к коже, уколола меня до крови?
– Эту штучку, это копьецо, эту колючку, как вы изволили выразиться, я смастерил своими собственными руками в свободное от работы время, – полицейский говорил взвешенно, спокойно, размеренно. – Копьецо это было одной из первых моих поделок. Теперь я редко вспоминаю о нем и не вижу в нем ничего особенного, но в тот год, когда я его сделал, я был очень горд собой и никакой сержант не заставил бы меня подняться утром и заниматься делами – я все время возился с этой штучкой. Могу вам сказать, что во всей Ирландии не сыщется больше ничего подобного и даже в Америке есть только одна подобная штучка, но какая именно и где, точно не знаю... И, знаете, я никак не могу успокоиться после вашего сообщения об отсутственности у вас велосипеда. Уму непостижимо!
– Давайте вернемся к вашему «копью», – настаивал я, – сделайте одолжение, поясните основной принцип – поверьте, я никому не скажу.
– Хорошо, я скажу вам, потому что вы конфиденциально-доверчивый человек, – сказал полицейский, опять употребляя слова невпопад, – вам можно доверять, и к тому же вы тот человек, который сообщил мне о велосипедах нечто такое, чего я никогда раньше в жизни и слыхом не слыхивал. Так вот, там, где вам видится острие, на самом деле – лишь начало тончайшего острого кончика.
