Мил мне упругий цепкий плющ,
мил мне краснотал гладкоствольный,
мил мне тесно сплетенный тис,
краше всех берез благозвучье.
Цепкий плющ
прорастает сквозь ствол корявый,
я сижу на верхушке кроны,
тошно было б ее покинуть.
Вместе с жаворонком на заре
я лечу, его обгоняя,
перепархивая валуны
на высоких вершинах холмов.
Он взмывает передо мной,
горделивый голубь,
мне несложно сравняться с ним –
отросло мое оперенье.
Глупый и неуклюжий глухарь,
он взмывает ввысь надо мною,
вижу я в нем рдеющий гнев,
черный дрозд заходится криком.
Мелкие лисы скачут
на меня и от меня,
волки их рвут на части,
до меня долетают их крики.
И бегут они вслед за мной
своей быстрой побежкой,
я ищу от погони спасенья
на горной вершине.
Там не дождь по воде сечет,
а колючий град,
я, бессильный и бесприютный,
на вершине один.
Цапли громко перекликаются
в холодном Глен-Эле,
быстролетные стаи летят
туда и оттуда.
Мне не нужен
безумья людского рокот,
мне милее курлыканье птиц
в их родном краю.
Мне не радует слух
перекличка рожков на заре,
мне милее барсучий клич
в Бенна-Броке.
Того менее мне радует слух
громкий глас трубы боевой,
мне милее голос оленя,
рогача ветвисторогатого.
Плуг проходит весной по земле,
от долины к долине,
неподвижно олени стоят
на вершинах горных вершин.
– Извините, что прерываю, – нетерпеливо встрял Шанахэн, – но я придумал стих. Сейчас-сейчас, погодите минутку.
– Что?!
– Слушайте, друзья. Слушайте, пока не забыл.
Когда олень на горном кряже
Мелькнет рогами там и тут,
Когда барсук свой хвост покажет, –
Пусть пинту пива вам нальют.
– Господи Иисусе, Шанахэн, вот уж никогда не думал, что у вас тоже дар, – изумленно произнес Ферриски, широко раскрыв глаза и обмениваясь улыбками с Ламонтом, – никогда и подумать не мог, что в вас такое сокровище. Вы только посмотрите на нашего пиита, мистер Ламонт. А, каков?
– Круто, Шанахэн, клянусь, это было круто, – сказал Ламонт. – Давайте пять.
Протянутые руки встретились, и благородное дружеское рукопожатие свершилось на фоне пылающего камина.
– Ладно-ладно, – сказал Шанахэн, похохатывая горделиво, как павлин, – смотрите руку не оторвите. Вы мне льстите, господа. Вот бы сейчас отпраздновать, по десять кружечек на каждого!
– Узнаю крутого Шанахэна, – сказал Ламонт.
– Прошу тишины в зале суда, – предупредил Шанахэн.
Мерное бормотание, доносившееся с кровати, возобновилось:
Олень из ущелий Слив-Эвлини,
олень с откосов Слив-Фуада,
олень из Элы, олень из Орери,
безумный олень из Лох-Лейна.
