Сказав это, лингуампир поднялся с земли и неспешно двинулся вдоль дороги в сторону гор, за которыми, возможно, и вправду скрывался таинственный замок. Отойдя на несколько шагов, он остановился и, не оборачиваясь, бросил через плечо:
— Нам не о чем больше разговаривать с тобой, землянин… С тобой и с твоим человечеством… — и отправился дальше, о чем-то негромко турбулюлюкая себе под нос.
Словом, он недвусмысленно дал понять, что потерял всякий интерес к собеседнику, если, конечно, Редуарда еще можно было назвать так. В голове землянина вертелось последнее, чудом уцелевшее слово — «отнюдь», не то чтобы самое полезное, но он был не настолько глуп, чтобы разбрасываться последними словами.
Вскочив на ноги, он в три прыжка догнал удаляющегося лингуампира и ухватился за его плечо.
— Ы-ы-ы ы-ы-ы! — только и смог произнести он, с мольбою заглядывая в глаза Того Которого.
Тот остановился и участливо спросил:
— Пить?
— Пить! Пить! — быстро закивал Редуард.
Последний отблеск заходящего солнца, словно лучик надежды, на миг озарил его лицо. «Все еще можно вернуть, — воспрянул духом землянин. — Нужно только застать его врасплох!..»
— Пить! — повторил он и пошевелил губами, то ли демонстрируя жажду, то ли пробуя на вкус новое, с трудом отвоеванное слово.
Судя по складкам, возникшим на лицевой повязке, лингуампир улыбнулся. И ничего больше не сказал, лишь отрицательно покачал головой. Затем извлек из-под балахона фляжку Редуарда, скрутил колпачок и перевернул ее горлышком вниз.
Не пролилось ни единой капли. Придорожная пыль осталась такой же сухой и равнодушной.
•••
Последующие тридцать дней тянулись для Редуарда невыносимо медленно и однообразно. Ранним утром он отправлялся через лес, оставляя свои следы на пыльной, им же самим протоптанной тропинке одной из «далеких планет», о существовании которой он предпочел бы никогда не знать. Он взбирался на пригорок и оказывался перед космическим катером, доставившим его на Редуарду. Немного побродив по окрестностям, Редуард обычно обнаруживал какой-нибудь в меру тяжелый булыжник или крепкую палку, возвращался к катеру и принимался с завидной целеустремленностью долбить принесенным предметом в крышку люка. Проведя за этим занятием несколько часов и не заметив видимых результатов своей работы, Редуард, как правило, впадал в отчаянье. Он устало опускался на небольшой валун, торчащий неподалеку от катера, обхватывал руками голову и сидел так, ожидая, когда местное солнце достигнет зенита.
