– Пожалуйста, прочтите мне письмо.
Мистер Дюбейдж вынул из конверта два листочка, убористо исписанных четким почерком сенатора, и надел очки.
«Миссис Стоун.
Выполняя обещание, данное сыну, я крайне неохотно предоставил вам и вашему незаконнорожденному ребенку имя и средства Стоунов. Теперь, когда мой сын мертв, я не могу позволить алчной авантюристке и далее пятнать имя Стоунов. Столь гнусный обман необходимо немедленно пресечь…»
Смертельно бледная Сьюзен жадно хватала ртом воздух.
– Этого не может быть! - Она была сражена.
«…Мне известно, что Боуи Стоун не отец вашего ребенка. Из расследования, проведенного по моему поручению, я выяснил, что мой сын встретил вас за неделю до того, как вы бессовестным образом женили его на себе. Через семь месяцев после этого брака родился ребенок, которого вам удалось внедрить в нашу семью. Полагаю, что именно ваш обман вынудил моего сына отправиться на Запад; видимо, по той же причине он предпочел не брать вас и вашего бастарда с собой на место службы. Обнаружив, что женился на безнравственной авантюристке, мой сын, вероятно, помутился в рассудке. Думаю, этим и объясняются недостойные поступки, которые привели его к смерти…»
– Боже мой! Невероятно! Мистер Дюбейдж, клянусь вам всем святым! Мой сын Натан - родной внук сенатора Стоуна!
Поверенный продолжал читать, не глядя на нее.
«…Пока мой сын был жив, я считал себя связанным обещанием принять вас в своем доме и обеспечить всем необходимым, хотя это и причиняло мне жестокую боль. То, что женщине подобного сорта предстоит унаследовать состояние моего сына, противоречит всем нормам морали. Но от меня вы не получите ничего. Я сойду в могилу, горько сожалея о том, что из-за доверчивости моего сына достойное и уважаемое имя досталось отродью другого мужчины и лживой, распущенной женщины. Требую, чтобы вы освободили мой дом в течение недели, взяв с собой только те вещи, которыми владели до того, как поймали в ловушку моего сына».
Глаза Сьюзен закрылись, и она соскользнула на пол.
***
Сплетни были хлебом насущным для Вашингтона. По городу моментально разнеслась молва, что сенатор Стоун исключил из завещания жену своего опозоренного сына и выставил ее из дому.
Никто из друзей и знакомых Сьюзен не откликнулся на ее отчаянные записки и мольбы. К середине недели она поняла, что Вашингтон пирует за дверями, отныне закрытыми для нее, и перемывает ей кости. Очевидно, никто не верил, что ее восьмифунтовый сын появился на свет преждевременно, и страх снова вернулся к Сьюзен. Теперь стало совершенно ясно, что ее приняли в обществе только благодаря влиянию сенатора. Лишившись его покровительства, она превратилась в персону нон грата.
