Если они к этому времени выяснили, что я вошел в контакт с КГБ, то они сделают все чтобы поговорить со мной для того, чтобы выяснить размер нанесенного им мной ущерба. Это нормальная процедура, которую называют локализацией провала. Если, с другой стороны, это зависит только от Эфраима, то он охотно узнал бы, что меня убрали. Это было естественное и само собой разумеющееся дело; я знал, что сам поступил бы так же. Я желал бы посмотреть, что происходило бы в таком случае в гостинице, но вовсе не хотел сам присутствовать при этом.
На противоположной от гостиницы стороне улицы размещался какой-то офис с маленькой площадкой перед ним. Я знал, что Моссад имеет доступ к спискам постояльцев почти всех гостиничных сетей мира, и не сомневался, что после нескольких телефонных звонков мое точное место пребывания будет известно через пару часов. Я настроился на то, что буду проводить дни в гостинице, а ночи на скамейке в углу маленькой площадки, откуда можно было наблюдать за отелем. Если они приедут, чтобы взять меня, то ночью – а на это я охотнее посмотрел бы с безопасного удаления.
Из-за проблем со связью я должен был учесть и ту опасность, что если Эфраим снова выйдет на связь со мной, то, возможно, только, чтобы подготовить мне ловушку. Я заметил, что становлюсь параноиком, но у меня на это была причина. Я снова попытался позвонить Эфраиму, но телефон молчал. Если до завтра я ничего не выясню, то у меня было только две альтернативы. Я мог бы на время скрыться и подождать, что произойдет. Или я мог бы позвонить моему другу Ролли, офицеру связи Моссад при ЦРУ, который работал в посольстве Израиля здесь в Вашингтоне. Я мог бы встретиться с ним и все ему рассказать. Я уже прокрутил в голове весь план. Я хотел взять с собой одного журналиста, чтобы не исчезнуть так просто и бесследно.
Но до этого еще не дошло. Прежде всего, я должен был покинуть отель после наступления темноты. Днем я зашел в магазин Армии Спасения и купил длинное порванное пальто, которое всунул в кулек для покупок. Я не брился, а в качестве снотворного в моем пакете лежала бутылка рома. Когда стемнело, я на лифте спустился в подземный гараж и там одел пальто. Когда я с закупочной тележкой, которую я нагрузил старым бельем, вышел к задней двери отеля, то ничем не отличался от других вашингтонских бездомных, населявших улицы и не бросавшихся в глаза.
Я сел на твердую скамейку и устроился поудобней на ночь, согревшись хорошим глотком из бутылки рома. Мне было холодно и одиноко. Ночь на улице тянется страшно долго. Я ни в коем случае не хотел заснуть, что бы видеть, не произойдет ли что-нибудь в гостинице, вроде нападения группы захвата Моссад.
