. Ну, коли ты бога не боишься, так вон это что, это что?
Елеся. Что ж такое за диковина! Частный дом.
Крутицкий. Что, мороз-то по коже подирает, подирает тебя?
Елеся. С чего же это? Частный дом нам очень хорошо известен; знаем все ходы и выходы; и с переднего крыльца, и с заднего бывали.
Крутицкий. Ты знаешь? Это хорошо, что знаешь. Так вот туда и водят веревочке.
Елеся. Видали.
Крутицкий. Вот и поведут.
Елеся. Кого?
Крутицкий. Кто найдет, да не объявит.
Елеся. Я не дурак; я коли найду, сейчас объявлю: так и так, мол; я закон-то знаю.
Крутицкий. Ну, так и объявляй скорей, и объявляй! Вот и пойдем вместе, вот и хорошо.
Елеся. Да об чем? Я в жизнь-то ничего, кроме пуговиц без ушков, не находил; так про что объявлять-то?
Крутицкий. Ты обманываешь меня, ты ведь хитрый.
Елеся. Хитер, да не на то.
Крутицкий. На что же?
Елеся. Секрет, Михей Михеич.
Крутицкий. А ты бога все-таки помни! Коли есть что на душе, ты лучше скажи, повинись.
Елеся. Это вы успокойтесь, религия в нас настоящая. А вот улицу подмести надо, это точно.
Крутицкий. Ты где будешь мести?
Елеся. С той улицы, перед домом.
Крутицкий. Ну, ступай, ступай. Только ты делай дело хорошенько, сюда уж ты и не заглядывай. Всякое дело делай хорошенько!
Елеся. Чего я здесь не видал! (Уходит.)
Крутицкий один.
Крутицкий. Вот я сперва за подкладкой пошарю, а после и поищу. Ведь тут, тут; а как было я испугался! (Щупает за подкладкой.) Нет! Ну, и поищу, и поищу… (Потерявшись.) Теперь вот… через две минуты я либо опять с деньгами, либо… Господи, не попусти! (Плачет, как ребенок.) Двадцать лет я голодал, двадцать лет жену морил голодом. Господи! Я хуже мота, хуже пьяницы; те хоть удовольствие себе делают, а я копил, копил, да и потерял. Казнить меня на площади, жилы тянуть. Как потерять! Деньги берегут, а не теряют. Ведь я знаю, что их берегут, я лучше всех знаю, как берегут их. А я-то вот и потерял, как глупый ребенок. Михей, где денежки, где денежки? Ну, что я скажу! (Плачет.) Потерял… Я оглупел, я дурачком стал на старости лет. (Плачет.) Ищи, Михей, ищи! (Вслушивается.) Кто сказал – ищи? Это я сам сказал – ищи! Да, да, ищи, а не найдешь, заплачешь, не так заплачешь, ох, как заплачешь, горько заплачешь! Зачем копил, зачем? Бывало, жена больная дрожит от холода, стонет: «Михей, Михей, сжалься, я умираю, чайку мне, хоть чашечку, согреться бы мне». А мне было жаль гривенника для нее… Ищи, Михей, ищи! (Оглядывается.) А? кто тут? Да никого нет. Я сам же сказал, а других ищу. Где я был? Постой, постой! Я помню, да, вот где, в саду.
