– Ладно, сейчас все пойдем сушиться и в столовую.
– Ну как у вас? – спросил Севка. – Чего нового?
– Как видишь, – показал Терехов глазами на Сейбу и на небо, – вот и все новое. Хотя нет, у нас ведь свадьба. У Олега и у Нади.
– Вот как! – удивился Севка.
– Да, – кивнул Олег.
– Ну, старик, поздравляю, – Севка руки к небу поднял. – Чего же боле, что я могу еще сказать. Когда?
– На среду назначили, – мрачно выговорил Олег. – А тут Сейба.
– Ну и чего ждать, – оживился Островский. – В среду и сыграем. Чтоб запомнилась! А-а?
– В среду! А чего же! В среду…
Терехов поднялся рывком, закурил, прятал сигарету в кармане плаща.
– Ермакова уложили? – спросил Терехов.
– Уложили.
– По всей трассе наводнение?
– Да. И в Кошурникове, и у Будкова. Вот только в Курагине и в Минусинске потише.
– Им легче прожить. А у нас с мостом ерунда.
– Мне еще нужно на тот берег. Чего вам только не насобирали. Даже свечек – целый пуд.
– Ну съезди. Захвати вон ту лодку. Верни ее мужику. Скажи, что заплатим.
Они стояли рядом, Терехову очень хотелось обнять Севку или хотя бы потрепать его по плечу, но они стояли как чужие, прятали свое волнение и радость, курили деловито и говорили деловито, словно бы расстались час назад, словно бы не соскучились друг по другу. «Ничего, – думал Терехов, – вот выберется свободная минутка, вот тогда и поговорим…» Но он чувствовал, что Севка по всяким мелким приметам, как по шумам мотора своего трелевочного, догадывается о его, Терехова, скверном настроении и понимает, что Терехов чувствует это, и не разубеждает его, а потому обоим было неловко и неприятно.
– Да, – спросил Севка, – значит, без перемен?
– Что без перемен? – не понял Терехов.
– Ну все… – Севка сказал это неуверенно, и в голосе его Терехов уловил смущение, и тогда он понял смысл Севкиного вопроса.
– Все без перемен, – подтвердил Терехов, и никто вокруг не понял, что слова эти означали: «Ничего с твоей Арсеньевой не произошло», только Севка обошелся без переводчика.
«Ничего с твоей Арсеньевой не произошло», – сказал Терехов и тут же вспомнил, как глядела она на Чеглинцева и как лежали шершавые коричневые лапы Чеглинцева на ее детских карандашных пальцах.
«Надо будет сказать ему, намекнуть ему, – подумал Терехов, – чтобы не прошляпил… как-нибудь…»
– Я поплыву, – сказал Севка. – Лодка в тех кустах?
С минуту Терехов, как и все, стоял и смотрел рассеянно в спину трелевочного. Трактор съезжал к Сейбе нехотя, надоело ему испытывать свою железную судьбу.
