Окинув быстрым взглядом столовую, Маргерит Блейкни отметила каждого из присутствующих. Любезно кивнув сэру Эндрю Ффаулксу, она протянула руку лорду Энтони.
— Хеллоу, милорд Тони! Что вы делаете в Дувре? — весело спросила леди.
Не дожидаясь ответа, Маргерит повернулась и увидела графиню и Сюзанну. Ее лицо просияло, и она радостно протянула девушке обе руки.
— Неужели это моя малютка Сюзанна? Pardieu, юная гражданка, как ты очутилась в Англии? И мадам тоже здесь!
В ее улыбке и поведении не ощущалось ни малейшего смущения. Лорд Тони и сэр Эндрю с беспокойством наблюдали эту сцену. Будучи англичанами, они тем не менее достаточно много времени проводили во Франции и знали, с каким высокомерием и ненавистью относится французская noblesse к тем, кто содействовал ее падению. Арман Сен-Жюст, брат прекрасной леди Блейкни, хоть и придерживался умеренных и примиренческих взглядов, был убежденным республиканцем; его вражда с Сен-Сирами — о том, кто из них прав и виноват, не знал ни один посторонний — завершилась практически полным истреблением этого знатного семейства. Во Франции Сен-Жюст и его партия одержали верх, а здесь, в Англии, лицом к лицу с тремя беженцами, вынужденными покинуть свою страну, спасая жизнь, лишенными всей роскоши, которой они и их предки наслаждались в течение многих веков, стоял великолепный отпрыск одной из республиканских семей, сокрушивших трон и выкорчевавших аристократию, чье происхождение терялось в туманной дымке давно минувших столетий.
Маргерит Блейкни стояла перед ними во всей бессознательной дерзости своей красоты и протягивала к ним свою изящную ручку, словно перебрасывая мост над конфликтами и кровопролитиями прошедшего десятилетия.
— Сюзанна, я запрещаю тебе говорить с этой женщиной! — властно сказала графиня, взяв за руку дочь.
Она произнесла эти слова по-английски, так что их поняли и два молодых джентльмена, и хозяин с дочерью. Последняя едва не задохнулась от ужаса при оскорблении, нанесенной иностранкой английской леди, каковой стала Маргерит, выйдя замуж за сэра Перси, да еще подруге принцессы Уэльской.
Что касается лорда Энтони и сэра Эндрю Ффаулкса, то их сердца, казалось, остановились при этой беспричинной грубости. Один издал протестующий возглас, другой — предостерегающий, и оба инстинктивно уставились на дверь, из-за которой доносился приятный мужской голос, говорящий неторопливо и несколько растягивая слова.
Только Маргерит Блейкни и графиня де Турней казались абсолютно нетронутыми происходящим. Графиня стояла, надменно выпрямившись, держа дочь за руку и словно являя собой непреклонную гордость. Лицо Маргерит на мгновение стало белым, как кружевное фишю вокруг ее шеи, а внимательный наблюдатель мог бы заметить, как дрогнула ее рука, сжимавшая трость с лентами.
