Сенатор принадлежал к тому же кругу, что и Келлеры, он поступил в Андовер в тот самый год, когда Артур Келлер окончил его, потом учился в Гарварде, там получил степень бакалавра и диплом юриста, а Артур Келлер тем временем побывал в Амхерсте, а потом в Колумбии, наверняка у Сенатора и Келлеров было много общих знакомых, но в тот день, сбивчиво и возбужденно беседуя, ни Сенатор, ни Келли Келлер не заговорили об этом.
Она знала, что у Сенатора есть дети ее возраста – сын? сын и дочь? – но расспрашивать, конечно, не стала.
Она знала, что Сенатор жил отдельно от жены, Сенатор сам мимолетно коснулся этой темы.
Улыбаясь, он произнес: этот уик-энд я провожу один, моя жена со своей семьей уехала в наш дом на Кейп… голос его звучал нерешительно.
Вкус его губ. И еще раньше, в этот же день, когда Келли сидела за столом, подперев голову руками, в стороне ото всех, сонная, и осовелая, и даже чуть-чуть больная (ну почему она пила? когда еще вино действовало на нее так непредсказуемо? или на каждой вечеринке полагается кому-то напиться – как в колледже? значит, это просто случайно, как в колледже?), и кто-то крадучись подошел к ней, сквозь полуопущенные ресницы она видела, что человек этот босой, видела крупную белую жилистую ступню мужчины, неровные ногти, а потом ощутила на своем обнаженном плече нежнейшее, почти воздушное прикосновение, оно пронзило ее словно током, ведь она мгновенно осознала, что это были его губы… его теплый мягкий влажный язык коснулся ее открытой кожи.
Тогда она взглянула ему прямо в лицо. Его глаза. Слегка желтоватые, словно от усталости, с красноватыми прожилками белки, зато радужная оболочка поразительной голубизны. Будто цветное стекло, за которым ничего нет.
Никто из них не произнес ни слова, хотя им показалось, что прошло довольно много времени, хотя губы Келли дрогнули, она пыталась улыбнуться или отпустить какую-нибудь модную молодежную шуточку, чтобы как-то разрядить обстановку.
Ты знаешь, что ты моя маленькая девочка, о да!
Все это вспомнилось, когда они мчались по безлюдному пространству к юго-востоку от Брокденской пристани, сумрак тем временем сгущался, и казалось очевидным (Келли, во всяком случае), что они не успеют на отходящий в 8.20 паром.
Воздух кишел москитами, кое-где вспыхивали светлячки, а белевшие во тьме стебли тростника, покачивающие на ветру тяжелыми султанами, мерещились громадными фантастическими безликими фигурами, на которые Келли не могла смотреть без содрогания. Странно, не правда ли, сказала она Сенатору, что многие деревья здесь, в районе болот, выглядят мертвыми… они что, действительно мертвые?.., торчащие поодаль друг от друга, без ветвей и листьев, только сероватая кора мягко поблескивает, словно кожа на старом шраме.
