В 1988 году полицейский Пол Ингрем был осужден на 20 дет тюрьмы за растление собственной дочери Эрики. Консервативная христианская община маленького городка, в котором жила семья Ингремов, заподозрила страшные злодеяния, когда местная проповедница во время богослужения перед 60 молодыми женщинами спонтанно воскликнула: «Я чувствую, что одна из вас была изнасилована родственником!», и 22-летняя Эрика с рыданиями выбежала из зала. Три месяца в городке росло напряжение. Через некоторое время уже и жена, и другие дети Ингрема «припоминали» некоторые страшные признаки его преступлений, на которые ранее не обращали внимания. А пребывающая в стрессовом состоянии Эрика в конце концов вспомнила и рассказала, как ей пришлось присутствовать на кровавом ритуале в сарае, во время которого ее отец с друзьями убили 25 маленьких детей. Но страшные воспоминания оказались плодом фантазии его обвинителей. На самом же деле Ингрем был невиновен.
Общество, которым руководят мужчины, допускающее, чтобы проповедницей была женщина со всеми вытекающими из этого вышеописанными последствиями, сознательно выпускает калибана из клетки и пожинает посеянное. Согласно некоторым оценкам, жертвами подобных «воспоминаний» дочерей в Америке стали уже от 25 до 50 тысяч отцов. Сильно ли эта «история» отличается от историй эпохи ведовства, когда истерички (напомним, hystera — по-гречески — матка) рассказывали, что летали на шабаш, где имели половой акт с самим сатаной? Жестокость мер, которые принимались для искоренения колдовства, лучше всего свидетель ствует о том ужасе, какой оно внушало. В Тулузе сенат осудил в 1527 г. на сожжение 400 колдуний. Da Lancie, президент парламента в Бордо, послал на костер в 1616 г. множество «ведьм» и жаловался на то, как это страшно, что в церкви лают по-собачьи более 40 женщин.
В России истерички назывались кликушами. Достаточно было заголосить одной кликуше, чтобы целые селения стонали и выли в течение недель, содрогаясь от бабьей бесноватости. Самым эффективным средством для лечения кликушества в российских деревнях была палка. Так было, мы видим, в средние века в дикой Европе, в крестьянской России, так есть теперь в просвещенной Америке. Видно, дело не в эпохе.
То обстоятельство, что во всяком анализе мужской психологии обнаруживается нечто неразлагаемое, неделимое, невыразимое, прекрасно согласуется с тем, что явления «раздвоения», или «раздробления личности», разделения или умножения человеческого "Я" наблюдались в основном у женщин. Психику стопроцентной женщины (если бы такая была) можно было бы разложить до конца; но в психике мужчины есть основное ядро, которое не поддается уже более никакому делению. Точно так же, как женщина требует от мужчины третичного полового признака, о котором мы писали — логического суждения и разъяснения ей всего и вся — точно так же действует на женщину стойкость мужского характера: она прямо презирает мужчину, который слабее другого. Женщины требуют от мужчины мужественности и считают себя вправе презирать и возмущаться, если он не оправдал их ожиданий в этом отношении. Поразительная женская черта! Поэтому в любых конфликтах, где виновата женщина (а из-за нее происходит большинство конфлютов), мужчина должен дать ей полную возможность самой выяснять отношения, и это будет поистине гуманно, ибо виновник должен отвечать сам, а подстрекателю, как известно, первый кнут.
