Найсмит проснулся и рывком сел на постели. Сердце громко стучало. Его знакомая спальня, различаемая в темноте только благодаря отблеску из гостиной, выглядела почти чужой… Сон был очень ярким.
Он поднялся, включил свет и мигая встал перед своим отображением в зеркале и затем снова уселся на кровать. Слово «сон» было не очень подходящим — он на самом деле был Даром. Вспоминая только что увиденное, Найсмит отчетливо сознавал, что в этом сне совершенно не было непоследовательности, свойственной сонным видениям. Каждая деталь была четкой и вполне реальной. Думая об этом сне, он мог в подробностях вспомнить каждую вещь, которая ему там встречалась.
Взять, например, «маршрутизатор». Найсмит непроизвольно дотронулся до своего левого предплечья. Он почти ощущал форму тонкого гибкого прибора, прикрепленного к руке. В том странном месте без гравитации, в каком бы направлении ему не захотелось бы переместиться, надо было просто слегка напрячь предплечье и указать направление, в котором он желал двигаться.
Это место существовало на самом деле. Сгорбившись на кровати в предрассветной темноте, Найсмит старался вспомнить все подробности.
В памяти возникли какие-то путаные воспоминания о танцах, исполняемых в воздухе группами таких же Развлекателей, как и он сам… лицо девушки и имя Лисс-яни… Найсмит ущипнул себя пальцами за переносицу. Воспоминания… Воспоминания ускользали.
Расстроенный, он с полчаса курил прежде, чем снова вернуться в постель. И даже потом он еще долго не мог успокоиться. Прошли часы, прежде чем он снова забылся в беспокойном сне.
Перед самым рассветом ему снова приснились зеленые лица мертвецов, глядящие на него рыбьими глазами в коридоре, полном дыма. На этот раз это был обыкновенный сон, и он знал это. Тем не менее, ему не удавалось стряхнуть чувство ужаса, когда эти отвратительные лица мертвецов наплывали на него сквозь мутную пелену. Они словно пытались что-то беззвучно объяснить, особенно одно из них — искаженное, с разинутым ртом. Оно появлялось снова и снова.
Найсмит проснулся с неопределенным чувством. Ему казалось, что он понял нечто важное. Он долго мучился этой неопределенностью, пока наконец, стоя с бритвой в руках перед зеркалом в ванной, не осознал, что же это было.
Лицо мертвого человека, если не принимать во внимание зеленый цвет и отсутствие бороды, могло бы быть лицом Чурана.
Была суббота. Найсмиту никуда не надо было идти, но сама мысль оставаться в квартире, пусть даже ровно столько, чтобы съесть завтрак, была невыносимой. Он вышел из здания и пошел по кривой улочке вверх по направлению к парку, расположенному на гребне холма.
