Говоря это, он лениво-расслабленной походкой приближался ко мне. Когда он был почти рядом, я обнажила шпагу. Сбоку кряхтел и стонал, поднимаясь с пола, его слуга. Я стрельнула глазами в его сторону и убедилась, что он пока не опасен.
— Я требую немедленных извинений! — крикнула я, становясь в боевую позицию. — Или же защищайтесь!
Но его рука даже не дрогнула в сторону эфеса. Он просто продолжал наступать на меня. По правилам дуэли я не имела права атаковать первой, пока он не взял в руки оружия. Что за дурацкое положение! Мне пришлось сделать шаг назад, потом еще один. Послышались смешки. На третьем шагу я уперлась в стол позади меня. И тут он попросту протянул руку в перчатке, схватил мою шпагу и рванул, выворачивая. Рывок был таким сильным и неожиданным, что я выпустила рукоять. В следующий миг он уже выкручивал мне руку, разворачивая меня спиной к себе. Я пыталась вырваться, но он был чертовски силен. Я взмахнула крыльями, надеясь попасть ему в лицо, но тут он так рванул мою руку, что я вскрикнула от боли и беспомощно плюхнулась животом на стол.
— Да, никогда не поздно выбить из девки дурь, — повторил он. — Сейчас я отшлепаю тебя твоей собственной шпагой.
— Ты не смеешь! — крикнула я. — Я принадлежу к чиновному сословию!
Но в тот же миг обжигающий удар обрушился на мой зад — что делать, рассказываю, как было, — и мне пришлось закусить губу, чтобы не закричать. Я уже говорила, кажется, что отчим никогда не бил меня и в школе тоже не было телесных наказаний — все же это была не школа для простонародья. Так что я даже не представляла себе, что это такое… Но и этот тип не представлял, что такое я. Он не знал, что с внутренней стороны моего жакета пришиты четыре кармашка для метательных ножей — два под правую руку, два под левую. И, поскольку моя левая рука оставалась свободной, я сунула ее под жакет, прикрывая крылом. Он успел ударить меня еще один раз, а когда замахнулся для третьего, я со всей силы вонзила нож ему в ногу.
Он вскрикнул — в первый момент больше от изумления, чем от боли, — и невольно ослабил хватку. Я тут же вывернулась и оказалась лицом к нему. Он стоял, глядя на свое бедро, из которого торчала рукоятка ножа, затем ухватился левой рукой за край стола, поднимая на меня перекошенное от бешенства лицо, в котором в этот миг не осталось ни капли красоты.
Но моя жажда мести еще не была утолена. Когда говорят, что унижение смывается только кровью, имеют в виду вовсе не кровь из бедренной артерии!
