[Псал. 36, 4, 6]. И какая любовь так сильна и неудержима, как та, которая от Бога вливается в душу, очистившуюся от всякого зла? Такая душа от истинного расположения сердца, говорит:
уязвлена есмь любовию аз[Песнь Пес. 2, 5]. Неизреченны и неизъяснимы блистания божественной красоты! Не может изобразить их слово, ни слух вместить! На блистание ли денницы укажешь, на светлость ли луны, на свет ли солнца, – все это неуважительно в сравнении со славою оною, и больше скудно пред лицом истинного света, чем глубочайшая ночь или мрачнейшая мгла пред чистейшим полуднем. Так передал нам и Василий, дивный между учителями, из опыта познав сие и научившись сему.
20) Сие и больше сего рассказывал живший с Аввою брат. Но кто не подивится в нем еще и следующему, как доказательству великого смирения его? Удостоен будучи пресвитерства давно-давно, и так преискренно коснувшись небесного и жизнию и разумом, он всячески избегал божественных священнодействий, как бремени, так что в продолжение многих лет своего подвижничества он очень редко соглашался приступать к святой трапезе (для священнодействия). Но и божественных Таин, причащаться, несмотря на такую постоянно опасливую жизнь, не причащался, когда случалось ему входить в общение и беседовать с людьми, хотя при этом не говорилось им ничего земного, но одно душеполезное для искавших бесед с ним. А когда намеревался причаститься божественных Таин, то пред этим долго докучал Богу, умилостивляя Его молитвами, псалмопениями и исповеданиями. Ужасался он гласа иереева, который возглашает при сем говоря: святая святым. Ибо в это время, говорил он, вся церковь полна бывает святых ангелов, и сам Царь сил таинственно священнодействовав, и хлеб и вино претворив в Свое тело и кровь, чрез св. причащение вселяется в сердца наши. Почему, присовокуплял он, надлежит нам лишь непорочно и чисто, и как бы вне плоти бывая, без всякого сомнения и колебания, дерзать на святое причастие пречистых Христовых Таин, чтоб сделаться причастными бывающего от них просвещения. Многие из св. отцев видели св. ангелов, которые остерегали их (от всего неподобного): – почему и сами они держали себя в глубоком молчании, не говоря ни с кем.
21) И вот еще что говорил (брат тот), что когда бывала старцу нужда самому продавать свое рукоделие, то чтоб не произошла как-нибудь ложь какая, или божба, или лишнее слово, или другой какой вид греха, если б разговаривать и торговаться, он стоял притворясь на вид юродивым; и всякий, желавший купить его рукоделие, брал его у него и давал за то, что хотел. Работал он малые корзинки; и даваемое за них принимал с благодарностию, отнюдь ничего не говоря, сей любомудрый муж.
