Турецкий подождал, пока он скроется из виду, и нагнал Лидочку:
– За тобой только что следил один тип. Высокий, худой, лет двадцати – двадцати трех, светлый, кучерявый, лицо круглое, растительности еще мало, бреется, наверное, два раза в неделю…
– Тот, что на скамейке сидел, когда я проходила мимо? – спросила Лидочка.
– Ты его заметила?! Запомнила?
– Да. Узнаю, если увижу.
– Молодец, замечательно! – обрадовался Турецкий. – Он непрофессионал. Сейчас он дал деру и, судя по всему, потерял нас из виду. Но на всякий случай не иди прямо в офис, зайди в пару магазинов, посмотри через витрину, не объявился ли опять. Он, скорее всего, на машине, у него бежевая «пятерка».
– А про машину вы откуда знаете? Он уже следил за мной?
– Не бери в голову, – ответил Турецкий, еще раз мысленно обложив себя последними словами. – Все, до вечера, я тоже опаздываю на работу.
Турецкий. 8 апреля. 10.30
Возвратившись после встречи с Лидочкой, Турецкий застал под своей дверью Эдика Позняка, весело болтающего с маленьким сухоньким мужичком пенсионного возраста.
– Вот это и есть самый главный следователь, – махнул он в сторону подошедшего Турецкого. – Он вас непременно выслушает.
Мужичок поднялся и, расправив шикарные буденновские усищи, клацнул каблуками:
– Косых Федор Федорович, старший лейтенант артиллерии в отставке.
На поношенном сером пиджаке посетителя дружно звякнули две медали «За отвагу».
– Вы по какому вопросу? – поинтересовался Турецкий, пропуская гостя в кабинет.
– Я свидетель, – многозначительным шепотом сообщил тот, – желаю поделиться конфиденциальной информацией со следствием.
– Помочь? – справился Позняк.
– Иди работай, – захлопнул дверь у него перед носом Турецкий.
– Так, свидетель чего, простите?
– Свидетель той самой омерзительной оргии.
Наконец– то!
– Хотите кофе? – Боясь спугнуть удачу, Турецкий не спешил набрасываться на долгожданного очевидца так осточертевших уже событий.
– Кофе я не пью, простите, как вас по имени-отчеству?
– Александр Борисович, извините, что не представился…
– Так вот, Александр Борисович, кофе я не пью, но вот чай уважаю и, честно признаться, волнуюсь, а потому если у вас есть чай, то я бы выпил.
– Конечно, есть. – Турецкий заглянул в стол и убедился, что пакетики «седого графа Дилмаха» – покупал год назад, не меньше, а на работе чай почему-то не пьется, только кофе – все еще валяются среди бумаг. – Курите, – подвинул к свидетелю пепельницу.
Косых достал кисет и трубку и взялся ее набивать.
