Шли годы, и никто уже не пытался разговориться с ним, выяснить, что же его так тянет к ним на кухню. Приходит – пусть приходит. Лучше Ремизов два часа в месяц, молчаливый и твердокаменный, чем Портнов-старший двадцать часов в сутки, пьяный, грязный, вечно орущий.
В тот день Ремизов пришел к ним четырнадцатого числа. Он и первого тоже приходил, но теперь был более, чем всегда, странным. Чай не пил, вздыхал, что-то порывался сказать:
– Ч-ч-ч… – И снова: – Ч-ч-ч…
– Что с тобой, дядя Слава? – спрашивал его Феликс.
Ремизов замолкал, снова уходил в себя, будто никак не мог поймать какую-то мучившую его мысль.
Наконец он встал и пошел к двери.
Феликс в то время уже был старшим опером в Управлении по борьбе с хищениями. Второй, преступный, вид его деятельности тоже набирал силу. Его банда, состоявшая тогда из трех человек, работала эффективно. Сивунов и Матюхин действовали безотказно. Ограбление Левинзона было, так сказать, пробой пера. Последующие ограбления и грабежи были не такими дерзкими, но с жертвами они больше душевных разговоров не вели. Деньги на бочку – или прощайся с жизнью! К тому времени Портнов понял, что не стоит забирать все, что надо оставлять часть денег потерпевшим. Пусть живут и не помнят зла. Как бы.
Четырнадцатого Феликс пришел домой поздно. Софья Соломоновна встретила его на пороге и, как только он вошел, шепнула:
– Он снова пришел. Там. – Она кивнула в сторону кухни.
– Кто? – удивился Феликс.
– Ну этот, – объяснила мать. – Наш молчун.
– Вячеслав Никандрович? – еще больше удивился Феликс и прошел на кухню.
Увидев Портнова-младшего, Ремизов встал.
– Здравствуйте, – проговорил Феликс. – Что это вы вдруг сегодня к нам?
За спиной у него стояла Софья Соломоновна, и Ремизов, посмотрев на нее, глуховатым голосом сказал:
– Выйди, женщина.
Голос молчуна настолько потряс хозяйку, что та без слов метнулась в комнату.
Потрясенный Феликс смотрел на Вячеслава Никандровича. Если бы с ним вдруг заговорил таракан, из тех, что по ночам появлялись на кухне, он бы удивлен был меньше.
Все, что произошло дальше, было не менее фантастично.
Сосед опустился на стул и, глядя в упор на Портнова-младшего, спросил:
– «Ночные волки» – твоя работа?
– Что?! – вскрикнул Феликс.
Он мог ожидать чего угодно, только не этого. Его группа была так надежно законспирирована, что не могла «запалиться». И если бы кто каким-то чудом вышел на ее след, то уж Ремизов – в последнюю очередь.
Феликс сам придумал такое название – «Ночные волки». Оно казалось ему очень удачным. Когда-то была «Черная кошка», а у них получше – «Ночные волки». Конечно, это было пижонством, но нужно же хоть как-то «отрываться». Что-то должно веселить душу. И потом, почему же не оставить о себе такую память? Пусть трепещут те, кто скучно живет. Феликсу нравилось, когда перед ним трепетали. Очень нравилось.
