– В Тайпикала все знают, что ты гуляешь со мной после школы.
Алекс огляделся, чуть ли не впервые за последний месяц-два вспомнив, что является объектом пристального интереса горожан. Ему-то давно казалось, что местные воспринимают его как обычного человека, облеченного немного большим доверием богов, чем аймара.
– Юноше позволено прогуливаться с девушкой по улицам... – Майта взяла паузу, дожидаясь кивка Алекса. – Когда родители сговорили их к свадьбе.
– Я хочу, – начал Алекс давно заготовленную фразу, – позвать тебя в свою семью.
Они уже поднимались по заключительной лестнице перед площадью, на которой стоял дом Аталая. По краям ухоженной дороги трепетали на ветру факелы, всегда яркие в этой привилегированной части города. Редкие чиновники и воины спешили по своим делам, не озабоченных чем-либо аймара видно совсем не было. В такую погоду все предпочитают отсиживаться дома, возле пылающего очага, в компании родичей. А когда еще припасен кувшинчик свежей, только что забродившей чичи... Тьфу, гадость.
– Я не могу, пока не кончен срок моего служения богам.
Алекс и сам не вполне понимал, почему Майта так влечет его. В общем-то ничего особенного в этой девчонке не было. Подумаешь, лицо не такое широкое, волосы не такие жесткие, а нос не слишком приплюснутый, как у большинства женщин-аймара. Как будто ее занесло сюда с другого континента, откуда-нибудь из Аравии. Но Алексу встречались на улицах Тайпикала девушки и посимпатичнее.
Дело, наверное, было не в ее внешности, хотя и она подстегнула матримониальные устремления Алекса. С самого первого дня знакомства, когда Майта умело ускользала от белокожего пришельца, в нем засела своеобразная заноза, принудившая его в конце концов добиваться брака.
И вот – что же теперь, измышленный его же мозгом обычай встанет у Алекса на пути, словно он не бог, а простой индеец?
Иногда Алекс чувствовал, что с ним происходит странная, не вполне понятная ему самому метаморфоза. Он прекрасно помнил, как в прежнем своем «реальном» мире легко относился к взаимоотношениям между людьми, как не лез за словом в карман и готов был оттолкнуть любого, вздумавшего сунуться к нему с поучениями. Может, это боги каким-то образом пробудили в нем не задействованные раньше участки мозга? Или сам мозг, пораженный болезнью, отыскал внутри себя дремавшие раньше свойства психики – настоящее, а не поверхностное внимание к чувствам другого, умение слушать и прочие в том же духе?
