Следующую бутылку купили в палатке и выпили ее на троих возле Змея, порубанного на порции Святым Георгием. Корсаков, первым принявший дозу, долго дышал открытым ртом под участливым взглядом Шестоперова.
— Ну, как?
— Ацетон пополам с бензином, — сдавленным голосом ответил Корсаков.
— Очень хорошо, — одобрил Леня, — наливай.
Мужик с готовностью налил треть кружки.
— Ну, за народ, — провозгласил Шестоперов, и залпом заглотил водку.
Пока он приходил в себя, мужичок быстро допил остатки, а осталась ему почти целая кружка. Шестоперов закурил.
— Вот тут я не бывал, — заявил он и, приподняв бровь, огляделся, — как-то скромно Зураб Константинович выступил. При его мегаломании можно было ожидать, что Змей будет размером с электричку. Поскромничал, явно поскромничал батоно Зураб.
— На храме Христа Спасителя отыгрался, — успокоил друга Корсаков, — и стены расписал, и лепнину сделал.
— Вот это размах! Бабла, небось, срубил…
— Князь Юрий ему аппетит немного подпортил. Слышал я, что когда Зураб сказал, сколько будет стоить роспись, Лужок ответил, что за такие деньги он сам храм распишет, причем цветными карандашами и в одиночку.
— А Петр стоит еще? — спросил Леня, — ну, возле парка Буревестника?
— Стоит, чего ему будет. Там теперь еще парк «забытых героев».
— Это как?
— Ну, памятники Ильичу, Феликсу, Ильичу-второму и остальным деятелям свезли и расставили. Дорожки, травка, беседки и они стоят. Хорошо.
— Едем, — загорелся Леня, — вот там и выпьем. Эй, народ, ты с нами? — он обернулся к мужичку.
Народ безмолвствовал по причине невменяемости. Видимо последняя доза впрок не пошла — мужичок, свернувшись калачиком, привалился к куску Змея и уютно посапывал, укрывшись от ветра видавшим виды плащом.
Леня поскреб подбородок.
— Живописцы своих не бросают! Бери его под руку.
Вдвоем они дотащили мужичка до автобусной остановки. Леня поймал частника на «Москвиче» и долго спорил о цене проезда до парка Горького, то слезливо жалуясь на тяжелую жизнь художника, то взывая к гражданскому самосознанию водителя. Наконец, сговорившись, погрузили мужика на заднее сиденье, Корсаков уселся рядом, Шестоперов влез на переднее сиденье.
— Поехали! — провозгласил он, точно первопроходец космоса, — эх, люблю вот так, с ветерком, в хорошей компании.
Водитель покосился на него.
— Если денег много, могу и с ветерком. Ты не смотри, что «Москвич», если его разогнать, так и не остановишь.
— Ты, главное, парк Горького не проскочи с разгону, — проворчал Корсаков.
