Вот-вот, самый накол – это когда ты без никого и надолго. Сегодня просто свихнуться можно, и как только народ семьями валит на море, в Риччоне там или Линьяно Саббьядоро, лишь бы куда поехать, вроде уже и неохота никому – кому ж охота толкаться на таком пляжу, где все друг у друга на голове сидят, как будто никто в жизни на пляж не ходил, кроме вот меня теперь, без никого.
Пляж там, отпуск, да не важно что, если ты один, только ты не один, потому что все мы в воде или на пляжу, здесь или в центре Нью-Йорка, ну, там красоты не те, да, тут тропики, ладно, только если приглядеться – везде все то же.
В общем, лежу я тут, бронзовею, жду, когда попозжеет и настанет вечер, а покуда вот втираю солнцезащитный девятнадцать.
За мой крем я отдал семьдесят пять косых. Это было лучшее, что было. Гарантия постоянной защиты. Хоть по пять часов на солнце валяйся, купайся сколько влезет – все нипочем.
Солнце тут в полный рост, мажу кремом спину, мажу ноги, наношу равномерно, все утро наношу, пиши, день уже; вон четверо пузатых немцев, пузяк по-здешнему будет «бочка», сардельки с картошкой, просторы как в сказке, молчат германцы, двое их с двумя бундесженами, а жены с отжатыми, отвисшими бундессиськами, будто их сдули под праздник, как воздушные шарики, короче, дойчбуфера, а рядом вон черные, ядреные – топорщатся у мучач из Санто-Доминго, которых захомутала пара других уже тевтонов, эти от меня подальше кучуются, а я все копчусь на солнышке, весь в крему за семьдесят пять косарей; вижу: вон они сидят, далеко правда, а я тут лежу, а они там, метров за сто – за двести, а я тут, без никого.
А потому еще я без никого, что обзакониться с доминиканкой мне как нечего делать, раз – и в дамку, гражданское состояние позволяет, могу хоть после обеда сменить, обженился и вперед, только тут надо прикинуть, каково это – таскать за собой одну и ту же доминиканку, читай, жену, читай, типку, пускай ей двадцатник всего; короче, если их не менять, будешь полным бакланом с доминиканской кантри, будешь ходить с ней на пляж, потом в койку, как ходят те двое кайзеров; с женой, хоть и прикупленной, оно так; не, игра не стоит свеч, если все при своем; цветная манда, оно, конечно, экзотика, но больше чем на фотку не тянет. Или на ночку.
Чего говорить, все кругом меняется, я вообще-то в торговле вращаюсь, ну, а тут вот оттягиваюсь вовсю, лежу себе, смотрю по сторонам, на волны смотрю, а главное, на эту вот фишку смотрю как заведенный, она все время перед глазами, а закроешь глаза – желтый блин горит, сами знаете, о чем я.
