Артисты настаивали, чтобы дирекция возвратила к работе Петипа, которого с почетом отстранили от балетмейстерских обязанностей, и Ширяева. Хотя дирекция и старалась делать вид, будто Ширяев сам ушел, поняв свою неспособность быть балетмейстером, все знали, что Александра Викторовича заставило покинуть любимую работу недружелюбное к нему отношение дирекции. Ширяев был острословом и оставался верным единомышленником Петипа. Артисты требовали также возвращения в театр своего товарища Бекефи — это было их возражение на существующий порядок, при котором дирекция имела право увольнять еще молодого танцовщика после двадцатилетнего служения его на сцене. Расставались обычно с теми, кто был не угоден. Артисты хотели выбирать режиссера, его помощников и вообще весь административный состав режиссерского управления. Они считали, что сами должны распределять бюджет и прибавки к жалованью. Артисты высказали пожелание иметь один свободный день в педелю, кроме субботы.
После собрания к директору театра Теляковскому должна была отправиться делегация, чтобы вручить ультимативные требования труппы. Теляковский назначил день — 16 октября.
Вечером 15-го у Фокина встретились Павлова, Карсавина, Пресняков, Михайлов: они выработали резолюцию собрания. Составляли ее долго, сидя за круглым столом. Несколько раз переписывали, стараясь не выпустить чего-нибудь важного. Фокин предложил выпить чая. И хотя все уже успели проголодаться, чаепитие не ладилось. Карсавина сидела строгая и задумчивая, как всегда. Павлова часто вскакивала со стула, обходила вокруг стола:
— Надо бы построже, построже им все это написать.
Фокин подсмеивался над ней:
— Вот достанется тебе завтра от Теляковского. Скажет обязательно: побойтесь бога, Анна Павловна, а вы-то куда: ведь только весной перешагнули в балерины! Какие еще претензии?!
Она подошла к Фокину, положила руку ему на плечо.
— Я, как все, Миша, я за всех хлопочу, голубчик. Ну а достанется, так ведь вместе уйдем из театра, не обидно.
И опять ходила вокруг стола.
— Ну, друзья, прошу внимания. Читаю нашу бумагу еще раз, — сказал Михайлов, допив стакан чая. — «Мы, артисты и артистки Императорских театров балетной труппы, в заседании 15 октября 1905 года постановили следующее: в целях нашего объединения для достижения свободной корпорации сценических деятелей, в целях поднятия искусства на должную высоту, в целях экономического улучшения нашей жизни мы требуем, чтобы по отношению наших периодических собраний не принималось никаких репрессивных мер; чтобы личности ораторов, членов свободно избранного нами бюро и вообще артистов были неприкосновенны; чтобы они были ограждены от каких бы то ни было посягательств со стороны администрации, а также доверяем нашему бюро вести все дела для создания свободной корпорации сценических деятелей. Если бы последовало какое-нибудь репрессивное отношение к нашим постановлениям со стороны администрации, то у нас имеются в виду способы и средства борьбы с этим произволом».
