— Значит, началось с объявления вне закона… — Снова она не спрашивала, в голове ее мелькали мысли. Может, у тайны, которая привела ее сюда, такой же корень?
Он бросил на нее оценивающий взгляд, и ей показалось, что впервые она вырвала его из той занятости самим собой, в которую он был погружен с их первой встречи. Он нанялся как оружие, мощное оружие, но не проявил никакого любопытства к тому, что влечет ее на юг.
— Древняя Раса… — Он помолчал, протянул коготь, чтобы сломать еще одну ветку и подбросить ее в костер… — У нее были свои тайны. И одна из них — умение сохранять мир. Говорят, до того, как колдеры превратили герцога Ивьяна в безумца, в одного из живых мертвецов, люди уважали Древних и побаивались их, а само их пребывание останавливало нарушителей закона. Но потом герцог доказал, что Древних можно убивать, как всех прочих людей, он объявил народ вне закона, и нашлись такие, кто ненавидел Древних и завидовал им. Эти люди захотели утолить свою ненависть. А колдеры направляли своих одержимых на убийство. Но зачем я говорю об этом? Мы ведь говорим о твоих соплеменниках, разве не так?
— Да. — Она может быть не менее лаконичной, чем он. Про себя она колебалась между благоразумным молчанием и неожиданным желанием продолжать, не зная, что для нее лучше. Потом добавила:
— Дом Ястреба из Карстена. Как видишь, я одна из тех, кого Ивьян хотел стереть с лица земли, на которой он сам и его приближенные были захватчиками и чужаками.
— Ты возвращаешься к жизни, не легче той, которая ждала объявленных вне закона. Этот приказ сохраняет силу. Слишком многие убивали и получали выгоду от убийств. — Сам он не казался встревоженным, говорил так, словно они случайные попутчики на ограниченное время.
— Мы кое-чему научились. — Тирта говорила медленно. — В Карстене нам некому довериться. Но все же мне нужно туда.
Дальше она не станет объяснять. Он прослужит обусловленное договором время. Нет причин думать, что за горами что-то привлекает его. Тирта решила, что воин не из тех, с кем она готова поделиться своими тайнами.
Поэтому она расстелила плащ и закуталась в него, подложив под голову седельную сумку. Потом решительно закрыла глаза, сказав:
— Будем дежурить по очереди. Разбуди меня, когда взойдет красная звезда.
Он склонил обнаженную голову, соглашаясь с ее предложением делить трудности пути, как товарищи по оружию. Девушка пыталась уснуть, призывая состояние пустоты, в которое умела погружаться, а он не делал попыток развернуть одеяло, часть своего снаряжения, только сидел у костра, который красным отблеском плясал на его когте. Костер попеременно то освещал, то погружал в темноту лицо сокольничего, такое же невыразительное, как маска, как шлем, который был на нем весь день.
