Даже Ясенка, которая полюбила удобство и роскошь ренделских одежд, но мало понимала в моде, признала талант Эйфер. Юбка была со смелым разрезом, открывавшим нижнее платье со вставкой из белой парчи, вышитой тонким золотым и голубым узором. Расшитая парча виднелась также в разрезах рукавов и вокруг шеи, а подушечка, на которой Ясенке предстояло нести кольца, была из той же ткани.
— О, когда я закончу, вы будете куда красивее невесты! — с воодушевлением воскликнула Эйфер.
— Я буду похожа на призрак, — ответила Ясенка. — Я слишком бледная для чисто-белого цвета.
— Как и большинство дам, включая невесту. Говорят, сейчас у нее очень больной вид.
Ясенке пришлось прикусить губу.
— Эйфер!
— Да, миледи, — послушно отозвалась девушка, но глаза ее сверкали, и Ясенка понимала, что через некоторое время она отпустит очередное замечание, от которого Ясенка забудет о приличиях и согнется пополам от смеха.
Предсвадебная суматоха дала ей желанную передышку, хотя здесь, вне стен ее уютного недавнего убежища, за каждым углом таилась опасность. К тому же это сблизило девушек.
В замке Нового Волда Снолли-Мореход задумчиво смотрел на гонца в одежде цветов вдовствующей королевы, стоявшего перед ним.
— Отдай послание Касаи, — сказал он, указывая на маленького человечка, сидевшего поблизости; на шее человечка висел на грубой веревке небольшой барабан. — Это мой верный советник. К тому же он читает по-вашему лучше меня.
Касаи взял сложенное письмо, вежливо поклонился, прижал его ко лбу, развернул и начал читать.
— Сначала обычные цветистые приветствия, — сказал он вождю на их языке. — А, вот и до дела дошло. Оберн, как пишет ее величество, жив и здоров, раны его зажили, и он готов ехать домой. — Он глянул на Снолли, затем на гонца, который вежливо делал вид, что не слышит ничего. — Она говорит, что знает — эта весть нас обрадует, потому как мы, дескать, считали, что Оберн давно помер, — продолжил он. — Нам придется подождать и приехать за ним через пару недель, потому что ожидается свадьба.
— Принца?
— О нет, похоже, что тот педе… то есть тот милый молодой человек — уже король. И он женится, а Оберн будет участвовать в церемонии. Это должно улучшить расположение духа Оберна, если он думает о короле то же, что и мы. Весьма почетно, — добавил он специально для гонца.
Гонец машинально кивнул, и Снолли чуть не расхохотался. Видать, столичный гадюшник прислал гонцом того, кто говорит на торговом наречии, весьма близком к языку Морских Бродяг.
